Между прочим, я забыл сказать о самом главном. Как вы помните, Донован в первую очередь стремился доказать мне и всему миру, что он побывал в меловом периоде и свел самое близкое знакомство с его флорой и фауной. Он был физик по призванию и, как всякий талантливый физик, любил изящные доказательства. Перед тем, как снова отправиться в меловой период, он поместил в свинцовый куб три стержня чистого хлорида радия, оставшихся от прежнего эксперимента, а куб запер в стальной ящичек. Недостатка в деньгах у него не было, а кроме того, он надеялся возместить все расходы сторицей.
Когда он вышел из Яйца в роковой второй раз, он прежде всего выкопал глубокую яму на берегу в плотном песке, подальше от линии прилива, и закопал ящик. Неподалеку от своего дома он видел ископаемые окаменелости, отпечатки волн на песчанике и верно угадал, что они относятся примерно к той эпохе, куда он попал. Если я или кто-то другой, столь же заслуживающий доверия, выкопал бы коробку одним временным витком позже, она бы не только стала убедительным доказательством того, что Донован совершил путешествие во времени — внутри куба он нацарапал свое имя и дату, — но анализ радия, точное определение того, какое его количество перешло в свинец, позволило бы установить, сколько лет назад он закопал коробку. Донован разом доказал бы правильность своих утверждений и обогатил мировую науку двумя фундаментальными открытиями: точной датировкой мелового периода и знанием расстояния между витками в спирали времени.
В конце концов Донован добрался до истоков ручья, бравшего начало в загроможденной валунами расселине. Местность была совершенно безводной и пустынной, и он начал подумывать о том, чтобы вернуться обратно. Вокруг не было видно ни одного живого существа, за исключением маленьких млекопитающих, похожих на коричневых мышей. Ночью они забрались к нему в рюкзак и съели хлеб, взятый им с собой. Он запустил в них камнем, но они спрятались среди валунов, а ружье на слонов не годилось для таких маленьких животных. Он пожалел, что не захватил с собой мышеловку. Мышь он мог бы привезти обратно в кармане.
III
Утром над местом его ночлега пролетели какие-то птицы. Они отличались от той, которую он убил позже, и напоминали чаек, и он решил, что за холмами, в том направлении, куда они летели, находится либо низменность, покрытая лесом, либо морской залив. Как выяснилось позже, он был прав.
Холмы оказались вершинами крутого кряжа, вставшего над равниной, как Апеннины. К югу он граничил с морем, вдаваясь в него узким полуостровом. Когда-то уровень моря был выше, и песчаные низины, где теперь паслись стада трицератопсов, были покрыты водой. А в выветренных известняковых утесах чернели многочисленные пещеры, некогда вымытые волнами. Стоя у их подножья, Донован посмотрел назад на песчаную равнину, туда, где за полосой прибрежных джунглей темнело море. К линии горизонта косяками плыли какие-то животные величиной с кита, но Донован забыл взять с собой бинокль и теперь не мог разглядеть их как следует. Впрочем в эту минуту его больше занимал вопрос, как взобраться на кряж.
Тут-то он и совершил свою первую большую ошибку.
Ему бы следовало помнить: всякий склон, ведущий вверх, предполагает другой склон, ведущий вниз. Разумнее было бы пойти вдоль гряды и попасть в лежащую за ней долину или попросту обогнуть утесы. Вместо этого он повесил на шею ружье и стал карабкаться на обрыв.
Наверху было плато. Выветривание, длившееся веками, превратило его в чашу, усеянную остроконечными пиками с зелеными пятнами растительности у оснований. Следовательно, здесь была вода и, возможно, животные, которых он мог сфотографировать или убить. Животные, обитающие в такой небольшой котловине, должны быть сравнительно небольшими, решил Донован.
Но он забыл о пещерах у подножья обрыва. Они представляли собой выбитые волнами туннели, уходившие глубоко в утесы, и некоторые из них, вполне возможно, другим концом выходили на плато. К тому же животные, обитавшие на плато, когда оно еще было берегом моря, могли остаться на нем и после того, как море отступило. Но было ли такое животное местным уроженцем или пришельцем, оно в любом случае могло оказаться голодным, очень голодным. И оказалось!
Раздалось такое шипение, что у Донована волосы встали дыбом. Хотя тварь, которая короткими прыжками появилась из-за нагромождения скал, была только на полтора метра выше Донована, а длина ее зубов не превышала двадцати сантиметров, она все-таки могла бы проглотить его в один прием — с ружьем и всем остальным.