– Они стремятся к власти, – ответил Аконья. – Им нужна независимость, собственный язык и флаг…
– Нет, ничего подобного не будет, пока я занимаю этот пост. Я не позволю им рвать Испанию на части. Лишь правительство решает, что они могут иметь и чего не могут. Они всего лишь сброд, который…
В кабинет вошел помощник премьер-министра и, словно извиняясь, произнес:
– Прошу прощения, ваше превосходительство. Приехал епископ Ибаньес.
– Просите его.
Полковник прищурился:
– Кто бы сомневался: за всем этим, конечно же, стоит церковь. Пришло время преподать им урок.
«Церковь – один из величайших парадоксов нашей истории», – с горечью подумал полковник Аконья.
В начале гражданской войны католическая церковь приняла сторону националистов. Папа римский поддерживал генералиссимуса Франко, тем самым позволяя ему провозглашать, что он воюет на стороне Бога, но когда баскские храмы, монастыри и священники стали подвергаться нападениям, церковь тут же изменила свою позицию: «Вы должны дать баскам и каталонцам больше свободы, положить конец казням баскских священников».
Генералиссимус Франко пришел в ярость: как церковь посмела указывать правительству?
Началась изнурительная война. Войска Франко продолжали нападать на церкви и монастыри, убивали священников и монахов, епископов сажали под домашний арест. По всей Испании на священников налагались штрафы за те проповеди, которые, по мнению правительства, призывали к мятежам. Лишь когда церковь пригрозила Франко отлучением, нападки на нее прекратились.
«Проклятые церковники! Теперь, когда Франко умер, они вновь вмешиваются в государственные дела», – подумал Аконья и повернулся к премьер-министру.
– Пора указать епископу, кто руководит Испанией.
Худощавый, с болезненным цветом лица и головой в обрамлении облачка седых волос епископ Кальво Ибаньес внимательно посмотрел на присутствующих сквозь стекла своего пенсне.
– Buenas tardes[15].
Полковник Аконья ощутил, как к горлу подступила желчь. От одного лишь вида служителей церкви его начинало подташнивать. Он считал их козлами Иуды, что ведут своих глупых козлят на убой[16].
Епископ ждал приглашения присесть, но такового не последовало. Премьер-министр даже не удосужился представить его полковнику, выказав тем самым пренебрежение, а только взглядом дал понять, что отдает ему пальму первенства.
– До нас дошли весьма тревожные новости, – начал Аконья. – Нам доложили, что баскские мятежники устраивают сборища в католических храмах. Нам так же доложили, что церковь позволяет хранить оружие для мятежников в монастырях. – В голосе полковника послышались стальные нотки. – Помогая врагам Испании, вы сами становитесь ее врагами.
Епископ Ибаньес долго смотрел на полковника, а потом повернулся к премьер-министру Мартинесу:
– Ваше превосходительство, при всем уважении должен заметить, что все мы – дети Испании. Баски вам не враги и ничего не просят, кроме свободы…
– Они не просят, – прорычал полковник Аконья, – а требуют! Они мародерствуют по всей стране, грабят банки, убивают полицейских. И вы еще осмеливаетесь утверждать, что они нам не враги?
– Я признаю: непростительные нарушения имели место, – но иногда, сражаясь за то, во что веришь…
– Да ни во что они не верят! Им нет никакого дела до Испании. Как сказал кто-то из наших писателей, всем плевать на общее благо: каждый преследует собственные интересы – и церковь, и баски, и каталонцы.
Епископ заметил, что полковник Аконья не совсем верно процитировал Ортегу-и-Гассета: тот упоминал армию и правительство, – но благоразумно промолчал и снова обратился к премьер-министру:
– Ваше превосходительство, католическая церковь…
Премьер-министр почувствовал, что полковник Аконья зашел слишком далеко.
– Не поймите нас превратно, епископ. В принципе, конечно, правительство полностью поддерживает католическую церковь.
Но не тут-то было.
– Однако мы не можем допустить, чтобы ваши церкви и монастыри использовались против нас. Если вы и дальше позволите баскам устраивать там склады оружия и сборища, то будьте готовы ответить за последствия.
– Позвольте мне усомниться в достоверности полученных вами сведений, – спокойно произнес епископ. – Но тем не менее я немедленно займусь выяснением всех обстоятельств.
– Благодарю вас, епископ, – проворчал премьер-министр. – На этом мы закончим аудиенцию.
Премьер-министр и полковник подождали, когда за епископом закроется дверь, и Мартинес спросил: