– Я не понимаю, как после всего они тебе все еще верят.
Все это время Лин Ху не шевелясь сидел у стены, чтобы не дать повода напасть. Теперь же начал подниматься – осторожно, без резких движений.
– Можно поверить, что ты был мал. Возможно, тебе повезло и Тьен Син правда не был рад тому браку… Но, Тьен Ю, я не понимаю, как они могут не замечать главного.
– Чего? – спросил Лин Ху, ожидая новой порции бредовых обвинений. Готовился парировать и напомнить отцу, почему тот так зациклился на этой теме. В тот момент, когда Лин Ху встал и начал осторожно выпрямляться, отец чуть ли не с наслаждением бросил:
– Ты убивал людей из своего клана.
Это было больно. И это было правдой. Пятерых – юноша помнил всех. Сейчас в комнате не узнавал никого. Но те лица врезались в память навсегда. Он очень хотел забыть. И хотел, чтобы об этом никогда не узнали. Сейчас он понимал, что скрыть такое можно было бы только одним способом: вырезать начисто весь клан Тьен, да и Фэнг, который с ними воевал.
Оправдывать это убийство тогдашней войной глупо. Он был виноват, и единственным достойным поступком было признать это. Но делать этого Лин Ху не хотел. Он не считал себя плохим. Слова отца лишь подтверждали его правоту. Лин Ху желал брату только счастья и давно отказался от мечты стать главой клана. Еще в детстве, потому что Сина он любил больше, чем свои амбиции.
– Твои нынешние друзья знают? – снова заговорил Лю Шэн. Он рассматривал Лин Ху со смесью интереса и презрения, но ненависти во взгляде уже не было. – Может быть, для них ты очень хороший. Может быть, мне стоит поговорить с ними и объяснить, кого они пригрели.
Лин Ху вздохнул и с удивившим даже его самого спокойствием ответил:
– Конечно знают. Мы три года жили бок о бок. Мы всё друг про друга знаем. И, как видно, они знают меня даже лучше родного отца.
– Ах да, забываю, что ты связался с такими же отбросами, – проворчал отец, помрачнев. Никто со стороны не понимал, что Фа Ханг забыл в их компании. Клан Тьен знал, за что выгнали Лин Ху, про Сяо Тун ходили слухи об огромной неблагодарности и непочтительности, а Фа Ханга упрекнуть было не в чем. Школа Ланфэн, в которой он учился с детства, до сих пор отзывалась о нем как о способном ученике и хорошем заклинателе, но хранила гробовое молчание о причинах его ухода. Ученики думали, что это произошло оттого, что у Ханга было слишком много сил и он не мог с ними совладать. И в целях безопасности его и отправили подальше. В заклинательском мире даже не предполагали, что самым опасным из троих друзей был именно он.
– Я бы не советовал оскорблять моих друзей, – холодно произнес Лин Ху, глядя мимо бывшего друга на отца.
– Ты не в том положении. Мать и брат не простят мне твоего убийства, так что пришлось искать компромисс. Я согласился отпустить тебя, если ты оставишь фамильное оружие. Заметь, я ни слова не сказал о том, что ты выкрал его, хотя никто не позволял тебе отправляться в изгнание с мечом и Шэвеем – двумя клановыми реликвиями. Оставить их тебе я не могу. Ты сгинешь где-нибудь, и оружие достанется врагам. Не говоря уже о том, что некоторые заклинатели знают, какому клану принадлежит Шэвей. Отдай их и можешь убираться подобру-поздорову, а я больше тебя не потревожу. И буду ждать от тебя того же. Чтобы рядом с нашей семьей я тебя больше не видел: ни специально, ни случайно. Тьен Ю, ты понял?
Лин Ху смотрел на отца и снова не мог понять: неужели тот думает, что его так просто обмануть?
Меч мог запечататься, если привык к Лин Ху. С ним проблем не было. Скорее всего, его потребовали для отвлечения внимания. А вот у Шэвея была особенность. В момент смерти хозяина оружию отходила вся его накопленная энергия, и змей получал такую силу, какой не обладал прежде. Эту энергию он обычно тратил на то, чтобы в последнем рывке убить всех, кто повинен в смерти хозяина. После чего другому заклинателю нужно было тяжелым трудом завоевать доверие оружия. Именно это и делал Лин Ху. И теперь они хотели, чтобы он отдал его. Если хозяин просто передавал Шэвея другому владельцу, просто в руки, даже если бы Лин Ху согласился дать попробовать кому-то из друзей управлять его оружием, змей бы решил, что его предали, и не стал бы заступаться за такого хозяина. Он вообще был очень своенравен, и первое время Лин Ху сильно от него доставалось. Даже если бы заклинатель не догадался, что именно сейчас от него хотят, он все равно отказался бы отдавать оружие, полученное такими трудами.
– Отец, – Лин Ху наконец выпрямился, смотрел теперь открыто, хотя и острия мечей стали ближе к его шее, – вы только что сказали, что я уже убивал. В том числе заклинателей из своего же клана. Так почему вы решили, что я не смогу сделать это еще раз, если меня зажали в угол и тычут в горло мечами?