Девушки-заклинатели все еще были для общества в новинку, в некоторых местах о них и не слышали. Поэтому в Сяо Тун часто не видели угрозы. Фа Ханг шел просто за компанию. С типичной внешностью воина и заклинателя: широкоплечий, коренастый, ясноглазый – он рядом с остальными часто смотрелся обычным защитником. Опасным, но все же одним.
Вместо ответа Сяо Тун спрятала лицо за рукавом, опустила глаза.
– Моя сестра польщена, – невозмутимо ответил Фа Ханг.
– Подскажите, почему ваша семья так затянула с браком? Ваша сестра ведь уже немолода?
– Сестра много болела. Сейчас ее здоровье уже в порядке, так что о наследниках можете не беспокоиться.
Заклинателям никогда не суждено было узнать, что такое семейная жизнь. В лучшем случае неким подобием ее могла бы стать своя собственная школа на старости лет. Но до старости еще нужно было дожить.
– Тогда хотелось бы обсудить приданое. Я старший сын, мои родители уже немолоды. Это поместье – только начало, и я не собираюсь тут задерживаться. Что может предложить семья невесты?
Фа Ханг невозмутимо вытащил из-за пазухи свернутые бумаги. С чертежами и подписями – все поддельное и предоставлено родителями жениха. Хоть с этим возиться не пришлось.
Лин Ху тем временем показывали, где в доме можно взять воды, чистую одежду и белье, где метелка и в чем стирать вещи. Слуга, который провожал его, был не просто сдержан – он был натянут как струна, ни одной эмоции. Если бы Лин Ху мог говорить без опасения выдать себя голосом, он бы задал несколько вопросов. Хотя бы для того, чтобы понять, человек перед ним или кукла. Это нужно было выяснить, чтобы представлять масштабы разрушений, которые могут случиться. Заказчик велел, чтобы они не жалели ни дома, ни слуг. Но и Сяо Тун, и Фа Ханг потом долго ныть будут, если слуги окажутся живыми людьми, а он их заденет.
– И… комната для прислуги. Через стену от покоев твоей хозяйки, – закончил слуга, бросил на лжеслужанку быстрый взгляд, чтобы понять, все ли та поняла. Напуганным он не выглядел, скорее, сдерживался, чтобы не выдать что-то или, может быть, кого-то.
Лин Ху повернулся. Они были примерно одного роста, и, когда слуга собрался уйти, легким взмахом руки Лин Ху уколол его в шею. Юноша мгновенно убрал руку и принял непринужденную позу, а слуга огляделся и схватился за шею. Значит, живой и боль ощущает. Это, с одной стороны, было плохо: с живыми людьми не особо развернешься, с другой – хорошо: монстр тут только один. И вряд ли ждет в гости троих заклинателей.
Лин Ху проверил свою комнату – небольшую, похожую на кладовку, пыльную и заставленную вещами. После чего отправился в спальню Сяо Тун. Если придерживаться их легенды, то остаться в комнате своей госпожи он мог только на одну ночь. Так что времени все выяснить у них было не так уж много. Пока что в этом доме Лин Ху не увидел ни одной девушки. Вообще ни одной женщины. Это было неправильно. Даже в летнем доме имелись служанки. Была работа, которую сваливали на них и которую мужчины считали для себя неприемлемой. Тут же всем занимались именно последние. Размышляя об этом и прикидывая, насколько он сам в безопасности, Лин Ху открыл дверь в комнату наложницы хозяина… и вздрогнул. Он не почувствовал ее. Ни как человека, ни как чудовище. Словно комната была пустой или в ней находилось животное.
Девушка, похоже, осматривалась. Вряд ли она их не слышала, скорее, полагала, что имеет право находиться здесь. Она обернулась и улыбнулась Лин Ху. На ней было роскошное платье – явно не как у служанки и даже богаче, чем у Сяо Тун. И украшений было столько, что она, должно быть, звенела при ходьбе. Стало ясно, что застать врасплох предполагаемого врага не удалось.
– Не бойся, я сама когда-то была служанкой, – произнесла незнакомка.
Ее по-прежнему ничего не выдавало: обычное платье, обычная кожа со всеми несовершенствами. Демоны часто перебарщивали, создавая идеальную красоту, которой не могло быть в реальности.
– Мне сказали, ты не можешь говорить, – продолжила она и шагнула к юноше. Двигалась она плавно, почти бесшумно. Лин Ху нарочно посторонился. Но хозяйка поместья остановилась рядом с ним и пристально вгляделась в его лицо. Лин Ху увидел, как раздувались ее ноздри. А потом по лицу поползла широкая улыбка, словно кто-то пролил на него молоко. Тогда заклинатель понял, что в чем-то, возможно, в какой-то мелочи, но они прокололись. И можно больше не притворяться: их раскрыли.