— Теперь, — закончив дело, сказала Василиса, — ты будешь знать, когда мы далеко, а когда — близко. Ежели совсем дурными станем — беги, не жалея нас! Пусть Фрол увезёт тебя далеко — туда, где о тебе позаботятся. Он знает, знает… ох, как дурно мне.
— Ба, я есть хочу! Мы ужин пропустили из-за Фани, — заверещал Третьяк, — вот бы ей второй фонарь поставить, чтоб освещала улицу вместо нытья!
— Мало тебе подзатыльника было? — сурово процедила Василиса.
— Не нужно подзатыльников, бабушка, — Фаня погладила брата по спине.
Третьяк фыркнул и встал из-за стола.
— С меня хватит. Я иду гулять!
— Никуда ты не идёшь, будем ужинать.
— Отстань, ба! Я большой уже, сам решаю за себя!
И мальчишка наспех накинул пальто, наискось натянул шапку, набросил шарф и выскочил во двор. Василиса выбежала за ним, прихватив с собой старый веник.
Фаня подошла к окну, прислонилась к стеклу и прищурилась. Глядит: Третьяк полез на сосну, а бабуля одной рукой его за штанину вниз пытается стащить, а другой — по мягкому месту шлёпает веником.
В это самое время, продолжит петь цветок, дядюшка Фрол мастерил игрушки в лавке, и каждую поделку показывал своему псу Галопу. Ежели Галоп всего разочек тявкнет — значит, игрушка хорошая, дважды — нужно переделать. Дядюшка был обычного цвета, без намёка на трясину, но только потому, вероятно, что в последние дни часто общался с собакой и редко — с людьми.
— Смотри, Галоп, как тебе паровоз? Красивый, правда?
— Тяв-тяв! — отвечал ему пёс.
— Ты прав, дружок, колёса нужно тоже разукрасить.
И только Фрол потянулся за кистью, как кто-то постучался в дверь.
— Может, покупатель? — обрадовался дядюшка, подмигивая псу.
— Тяв-тяв, — засомневался Галоп.
Надев поверх рубахи праздничную жилетку с причудливой вышивкой (приглядевшись, в схематичных узорах можно было признать ягоды и цветы, пташек и коней, снежинки и деревья), Фрол встретил гостью.
— Фаня, деточка! Проходи, проходи, пожалуйста.
Девочка загляделась на игрушки, которых было так много, что свободного места почти не осталось.
— Дядюшка Фрол! — воскликнула она, указывая на поделки.
— Ах, это… Обычно ведь я едва поспеваю за всеми желающими — только закончу игрушку, как находится на неё покупатель, а теперь никто и даром не берёт. Вчера вот за день двенадцать домов обошёл — никому не нужны мои поделки! Ни за плату, ни за просто так — от души. Завтра, может быть, отвезу игрушки за город. Но для тебя, моя дорогая, оставлю несколько. Выбирай, что нравится.
— Дядюшка Фрол, а куда вы поедете?
— Сначала — в одну крошечную деревушку. Там домов — штук десять, не больше. Потом — в другую крохотную деревушку, а затем…
— А меня с собой возьмёте?
— Возьму, если бабушка отпустит.
— А почему ваша бабушка не отпустит вас? Она очень строгая?
Дядюшка рассмеялся.
— Моя бабушка там, за самой вершиной облаков, — он посмотрел наверх и отправил в небо воздушный поцелуй. — Твоя бабушка, Фаня, боюсь, не отпустит тебя. Детей со свежими синяками редко отпускают куда-то. Ты в столб, что ли, врезалась?
Галоп недовольно затявкал.
— Ну ладно тебе, чего мне жалеть её? Уже, небось, дома зажалели.
— Я не врезалась в столб, дядюшка Фрол.
— А что, в дерево?
— Нет. Одна девочка ударила. Я ей мандарин предложила, а она мне — в глаз! И потом стала кричать, что я надоела всем, потому что не могу быть такой, как остальные — нормальной.
— Наверное, она не любит мандарины, — тут Галоп ухватился за дядюшкину штанину. — Ай! Фу!
— Галоп, смирно, — мягко произнесла девочка, и пёс послушался. — Бабушка с Третьяком совсем с ума сошли — весь двор истоптали, веник поломали, дом перевернули вверх дном. А я заперлась в кладовке, слушала звоночки.
— Какие звоночки?
— На всю одёжку, кроме моей, нашили вчера колокольчики. Бабушка велела мне, если станет тяжко, спрятаться в кладовке и слушать, рядом ли они с Третьяком. Если далеко — можно бежать к вам, чтобы вы мне помогли. Вы сами знаете, как.
— И что, — нахмурился Фрол, — совсем тяжко стало?
— Совсем. Я спряталась в кладовке и слушала звон колокольчиков, пока он не стих. Тогда я выбралась. Да только меня Третьяк подкараулил — он срезал все колокольчики! Все до единого!
— Смышлёный малец.
— Тяв, тя-я-я-в, тяв!
— Ну извини, Галоп. Извини меня, Фанечка. Третьяк обидел тебя?
Фаня вспомнила, как брат едва с размаху не ударил её по лицу, но сам себя остановил и отступил.