— Нет.
— Ну, хорошо, хорошо…
— Тя-я-яв!
— Да-да, Галоп, сейчас пойдём, дай только гостью накормлю.
— Я не голодная, дядюшка Фрол! Давайте скорее уедем!
— Да будет так! Только мы в деревню не отправимся: наведаемся с тобой к цветочнице.
— Она ведь не выходит из дома, дядюшка. А дом её за терновником спрятан.
— Терновник у неё непростой, Фанечка: расступается, как по волшебству, когда подходит тот, у кого нет злого намерения. А у нас с тобой его нет — будем просить укрытия.
Волшебная песнь продолжится у дома цветочницы: терновники расступились перед тремя сердцами, и дверь сама впустила дядюшку Фрола, Фаню и Галопа. Едва переступив порог, они услышали, как дом наполняется звуками — чудесными голосами, поющими о скором наступлении нового года.
— Кто тут так дивно поёт? — шепнул Фане на ухо дядюшка.
Девочка осмотрелась — и никого не увидела. Галоп тявкнул, настолько деликатно, насколько способна собака, и подбежал к одному из горшечных растений, расставленных по дому.
— Неужели цветы? — изумился Фрол. — Как такое, — подходя ближе, вопрошал он, — в самом деле, возможно?
— Он поёт, дядюшка! Цветок поёт!
— Да не один!
Фрол слышал прежде о невероятных цветах, но не очень-то верил цветочнице. Разве могут, при всём уважении, рассуждал он, растения петь? Теперь ответ сам себя обнаружил — о, они могут, ещё как! Веко дядюшки предательски дёрнулось: он много лет трудился над своими поделками, чтобы хоть на чуточку приблизиться к волшебству, а у Любавы волшебство настоящее обитает под носом, да и досталось, считай, задаром! Лицо его на мгновение позеленело, но отрезвляющий рык Галопа, так кстати изданный, отвлёк его от размышлений.
— Что, нравится, как они поют? — вышла к гостям хозяйка. — Это андерсены — чрезвычайно редкие растения из Дании, — гордо заявила она. — Цветут всю зиму — и весь сезон поют! Осталась-то их дюжина — другие зачахли. А первый погиб в тот день, когда впервые на меня озлобился кое-кто — вы не подумайте, что не из местных, — то был сосед, приятный в прошлом человек. Я рада тебе, Фрол, — Любава приветственно склонила голову. — Как хорошо, что ты меня навещаешь! Единственный из всех — до этих самых пор, — она улыбнулась. — И кто же твоя спутница?
— Фаня, внучка Василисы.
— Очень приятно, — кивнула девочка.
— Так уж очень? — засмеялся дядюшка, вгоняя её в краску.
— Тяв, тя-я-я-в!
— Ой, а это Галоп, — представила Фаня приятеля.
Цветочница наклонилась, чтобы погладить пса.
— Какой ты хорошенький! — воскликнула она, и Галоп завилял хвостом.
Дядюшка Фрол неловко откашлялся.
— М-мы, — начал он, запинаясь, — остаться у тебя, Любава, хотим. Если позволишь.
— Поди, народ совсем с ума посходил?
— Совсем, Любавушка.
— Тогда оставайтесь, да на здоровье! Только, боюсь, надолго вы здесь застрянете.
— А ваши цветы не могут сделать всех снова добрыми? — с надеждой спросила Фаня.
— О, деточка, — улыбнулась ей цветочница, — боюсь, что не могут, как ни проси. Правда, — Любава призадумалась, — кое-кто способен помочь — Добродея, целительница. Жаль, мне самой к ней ходу нет — по дороге меня точно растопчут! И чего это я раньше не додумалась Фрола к ней послать…
Теперь цветочница так крепко задумалась, что до крови прикусила губу: она ведь на улицу и шагу ступить не может, сидит заложницей в своих стенах, а Фаня, Фрол и даже пёс Галоп вольны в передвижениях. «Дураки! — подумала она. Покамест не набрасываются на них с кулаками люди, пока не звереют при одном их виде, могут ведь бежать!»
— Чего это вы удумали спасать местный народец, а? — вырвалось у неё. — Я вот сглупила — надо было денежки за пазухой прятать и делать ноги.
Фаня посмотрела на подоконник: стоящий там цветок стремительно стал увядать.
— А где она живёт? — спросила девочка. — Целительница.
— Добродея? За лавкой рукодельников стоит домик, а за ним ещё один. А за ними пустырь, а за пустырём три дома поодаль друг от друга — вот за тем, что по центру, увидите ещё дом, а за ним — ещё четыре. За тем, что слева, если глядеть прямо, будет крошечный такой домишко, там она и проживает.
— Подождите, прошу! У вас есть карандаш? Мне бы записать.
— Тя-яв!
— Галоп запомнил, — отрезал Фрол, уставившись на прекрасную ёлку в углу. По большей части, украшено дерево было игрушками из его же мастерской, но разница была в том, что под цветочное пение подсвеченные разноцветной гирляндой поделки как будто оживали и плясали на ветвях в такт голосам. Ну это ли не волшебство!