— Настало время, — начал безвласый, — забрать тебя.
— За самую вершину облаков, — пояснила белёсая.
— Выглядишь, как девочка, — добавил чернявый, — а жила, как кудесница.
— Нам нельзя допустить, — продолжила белёсая, — чтобы ты стала злой.
— В тебе вообще нет злобы, — уточнил безвласый. — Она чужда тебе.
— В других людях она с рождения, — объяснил чернявый.
— Только колдовство заставило тебя почувствовать тьму, живущую в них, — заключила белёсая. — Посмотри же, что в нас, — она изящно склонилась и дотронулась ладонью до Фанькиной руки.
Как только кудесница коснулась её, девочку встретило тёплое сияние: она очутилась среди розово-жёлто-зелёных ленточек, клубящихся в небесах, переходящих одна в другую, сливающихся воедино и беззаботно парящих порознь, порождающих совершеннейшую лёгкость и абсолютнейший покой. Фаня с радостью растворялась в них, кружилась и куталась в ленточки, перенимала их свет и тепло. Галоп начал лаять, и кудесница выпрямилась.
— Пойдёшь ли ты с нами? — спросила она.
— Пойду ли? — задумчиво протянула девочка. — Нет, нет! Как я могу? Там бабушка, Третьяк, и дядюшка Фрол, и… Галоп, — она ласково улыбнулась псу. — И все-все-все. Как им помочь?
Безвласый нахмурился.
— Мы предлагаем оставить этот загубленный мирок.
— Он не загубленный.
— Твоё право, — вступил чернявый, — остаться, чтобы помочь людям. Но плата будет высока.
— Назовите цену! — потребовала Фаня.
— Твой свет, — мягко ответила белёсая. — Мы можем раздать по крупице твоей доброты каждому жителю, и они снова станут такими, как прежде, не хуже и не лучше.
— Но и ты станешь такой, как они — гремучей смесью добра и зла, — с грустью сообщил безвласый.
— Я согласна! Согласна, слышите?
Галоп заскулил и жалобно затявкал.
— Ты прав, — закивал псу чернявый. — Подумай хорошенько, Фанечка. Ведь они затушили добрые, чудные, ясные огоньки своих душ! Конечно, ты зажжёшь их снова, жертвуя собственным светом, но перед тобой стоит вопрос: не загубят ли люди эти чудные, ясные, добрые огоньки вновь?