— Или цвета кожи, — добавила она.
— Или… твоей ущербности. — Такого серьезного и эмоционального голоса я у Адрианы еще ни разу не слышала. — Никому не позволяй говорить, что ты не способна сделать то или иное. Ты сирена. И ты человек. Гордись и тем и другим.
Молли покачала головой.
— Я составила нашу полную родословную — вплоть до времен «Хартии Вольностей». Простите, дамы, но в нашем семействе нет никакой сиренской крови. Я это точно знаю. Оба наша семейства прибыли в Штаты из Англии и Ирландии.
Это не имело значения. Кровь говорила с кровью, и наши слова явно запали в душу Беверли. Она смотрела на нас с Адрианой вдумчиво и пытливо. Было заметно, что и оскорбление, нанесенное Фулбрайтом, и слова матери ее уже не так сильно задевают. Мне не хотелось встревать в перепалку между матерью и дочерью, поэтому я кивнула, подвинула к столу стул и села.
— По всей видимости, до времени своей гибели Атлантида находилась недалеко от Англии, немного южнее.
Пара мгновений — и лицо Молли стало белым, как мел.
— Но почему же никто ничего не знал до сих пор? Наверняка хоть кто-то должен был обронить словечко или запись какую-то оставить…
Звякнул колокольчик, вошел Бруно и заговорил на ходу, приближаясь к нам:
— Потому что сиренская кровь досталась вам по отцовской линии, как Селии.
Следом за Бруно вошел Мик.
— Ты сама всего пару недель назад говорила, Мол, — какое счастье для нас наши девочки, что это просто дар божий, потому что с моей стороны все девочки умирали в младенчестве — ты это выяснила, составляя родословную.
Теперь все обрело смысл. Я словно бы только теперь заметила россыпь мелких прыщиков на лице Беверли и то, как она одергивает блузку, — наверное, совсем недавно стала носить первый в жизни бюстгальтер. Девочка вступила в пору половой зрелости.
— Беверли так повзрослела, что мистер Фулбрайт это заметил. Уверена: он заметил тебя в магазине или еще где-то и понял, что в твоих жилах течет сиренская кровь.
Адриана посмотрела за спину Мика и спросила — без паники, но с тревогой:
— А где мистер Фулбрайт?
Бруно кивком указал на дверь.
— Давайте выйдем и поговорим.
Его взгляд скользнул мимо меня, к девочкам. Ага, понятно. Разговор не предназначался для детских ушей. Когда я была маленькая, мне такое ужасно не нравилось. Но сейчас причина мне была понятна.
Мик указал на дочерей:
— Вы заканчивайте обед. Маме нужно отвести вас обратно в школу. И так уже придется писать записку — почему вы опоздали.
С этими словами Мик вышел из кафе. В просвет между шторами я увидела, как он перебежал узкую улочку перед медленно едущим грузовиком, в кузове которого стояли мычащие коровы.
Молли сняла Джулию с колен и усадила на стул перед тарелкой, на которой лежал нетронутый сэндвич.
— Давай. Ты слышала, что папа сказал. Доедай. — Молли повернула голову к Окалани, которая выглядела младше своих пятнадцати лет. — Может быть, ты тоже чего-нибудь поешь, пока все разговаривают? У меня есть индейка и ростбиф, а могу поджарить гамбургер на гриле.
Окалани взглядом спросила у матери: «Можно?» Да, я бы не удивилась, если она была голодна. Я в ее возрасте все время хотела есть. Лака кивнула, и Окалани перевела взгляд на Молли.
— Я бы хотела гамбургер, если вам не очень трудно. — С этими словами она отошла от двери и протянула руку Беверли и Джулии. — Привет, меня зовут Окалани.
Беверли улыбнулась.
— Классное имя. Гавайское?
Окалани покачала головой и взяла кусочек картошки фри с большого блюда, стоявшего посередине стола.
— Сиренское. Мы с мамой живем на острове Безмятежности.
Бруно придержал дверь, чтобы пропустить меня. Выходя из кафе, я поставила дорожную сумку на пол у выхода. Я устала ее носить. Главное было не забыть взять ее, прежде чем мы тронемся… туда, куда нам предстояло направиться.
— Ну ладно, так что там за мужицкий разговор, который бабьюслушать нельзя? — шепотом спросила я у Бруно, проходя мимо него. Он смешливо прыснул, и в его карих глазах зажглись огоньки.
Господи, как же я соскучилась по смеху в его глазах! Бывало, я часами за ним наблюдала, когда он не знал об этом.
Бруно обнял меня за талию и притянул к себе. Моя голова легла ему на плечо. Мы пошли по тротуару туда, где нас ждали остальные.
— Ты произвела сильнейшее впечатление на Натана Фулбрайта. Говорит, что ты напомнила ему покойную жену. Типа храбрая очень.