Кевин. Ну давай, дружище. Услышь меня. Очнись.
В сознании Кевина я ощутила нечто наподобие гладкой, безликой стены покоя. И создана была эта стена не только тем, что Кевина избили до бесчувствия. Были еще и наркотики. Куча наркоты.
Кевин. Проснись. Ты нужен Эми.
К счастью, обмен веществ у оборотней просто поразителен. Чем чаще я мысленно произносила имя Кевина, тем тоньше становилась преграда в его сознании. Сама не знаю, как я могла это ощущать, но ощущала.
Кев…
— А-а-а-а!
В итоге Кевина пробудил мой крик. Я плохо реагирую на пулевые ранения. Пуля попала мне в плечо. Я упала на спину и увидела вокруг себя намного больше людей, чем их было тогда, когда я начала пытаться достучаться до Кевина. Боль была сильная и вызвала у меня реакцию, которой следовало ожидать. Вампир, живший внутри меня, вырвался наружу, и я, не сумев сдержаться, бросилась на первого попавшегося охранника.
Но крошечная частичка человеческого, остававшаяся во мне, помогла мне отказаться от желания вонзить клыки в шею охранника, несмотря на запах крови, наполнивший воздух… Вместо этого я схватила винтовку, вырвала ее из рук охранника и заехала ей по его нижней челюсти, как дубинкой. Охранник рухнул как подкошенный и замер. Но до этого момента я успела заметить его красные горящие глаза и поняла, что одержима бесом здесь не только медсестра. Я выхватила из чехла волшебный нож с почерневшим лезвием и прижала его плашмя к груди поверженного охранника. Даже будучи без сознания, он вскрикнул — беззвучно. Оставалось надеяться, что я только что отправила демона в ад, где ему было место.
В это мгновение в мир вернулись звуки, и на мои барабанные перепонки обрушились крики, визг, завывание сирены, треск пальбы. Но все звуки перекрывал яростный рев боли и гнева, доносившийся сверху. Сунув нож в чехол, я увидела Кевина у окна. Его волосы развевались под порывами ветра, поднятого духом Вики. Охранники тоже запрокинули голову, увидели Кевина и прицелились в него.
Ну уж нет. Они его не пристрелят. Этому я могла помешать. Я вовремя набросилась на одного из охранников. Пуля, выпущенная им, угодила в бетонный блок в футе от окна.
Мы с охранником схватились врукопашную. Мое плечо сковала жгучая боль. Большого труда мне стоило удержаться от крика. Эдгар напал на охранника слева от меня, не дав тому потянуть спусковой крючок. Он взгромоздился на несчастного, словно паук, прижал к земле его руки и ноги, зашипел и оскалил клыки. Я отвернулась в то самое мгновение, когда Эдгар резко опустил голову, а охранник дико закричал.
В следующий миг я заметила другое движение. Кевин решил не задерживаться на окне, чтобы еще кто-нибудь его не подстрелил. Он спрыгнул вниз. Человек при прыжке с высоты третьего этажа мог бы сломать ноги, а Кевин ловко сгруппировался и мягко приземлился. Его лицо было искажено гримасой ярости.
Кто-то схватил меня за руку и рванул к себе. Это была раненая рука. От боли я зашипела, развернулась и врезала кулаком тому, кто причинил мне такую боль. Но Джонс — увертливый малый, стоит отдать ему должное. Он уклонился от удара, и мой кулак пролетел мимо его уха.
— Пора.
Он поднял свободную руку. Его глаза полыхнули магическим огнем.
Воздух сжал мои виски. Я думала, у меня голова взорвется. А потом весь мир окрасился в ослепительно белый цвет.
Глава 5
— Между прочим, вампирская регенерация при перестрелках тебе не помощник.
Мужской голос с сочным джерсийским акцентом вернул меня в сознание. Я узнала того, кто говорил со мной, и распахнула глаза. Гаэтано — медик, который уже однажды латал меня, покачал головой и сделал на моем плече глубокий надрез скальпелем. К счастью, я не ощутила ничего, кроме давления, а значит, мне, скорее всего, ввели морфий и добавили к нему успокоительное заклинание.
— Рана затянулась прямо над пулей. Если я ее не вытащу, будет больно всякий раз, как только ты пошевелишь рукой.
— Уж лучше пусть так заживает, чем наоборот, спасибочки.
Язык у меня еле шевелился. Казалось, что он разбух. И голову приподнять я не могла. Радовало то, что Гаэтано был из разряда хороших парней — уж по крайней мере он был получше тех, кто в меня стрелял. Ну, ясное дело, я помогала бежать заключенному, так что плохим парнем можно было считать и меня, и Гаэтано, который меня штопал.
— Кстати, — еле выговорила я, — а мы хорошие или плохие?