С другой стороны, насколько она сама близка к этой музыке и смеху в Миравале, где с наступлением сумерек гасят свечи и факелы и герцог Уртэ приходит к ней по ночам через незапертую дверь, соединяющую их комнаты? От него пахнет собаками, ловчими соколами и кислым вином, и он желает получить лишь временное облегчение и наследника, ничего более.
Разные женщины принимают свою судьбу очень по-разному, думала черноволосая, черноглазая Аэлис, хозяйка Мираваля, проезжая верхом под золотисто-зеленой листвой вдоль покрытого рябью озера Дьерн. Слева тянулись виноградники, а за ними — леса.
Она точно знала, кто она и что она, какое значение имеет ее происхождение для неистово честолюбивого мужчины, которому ее отдали, как приз за победу на турнире на ярмарке в Люссане. Для Уртэ, который гораздо более походил на дикаря из холодного, северного Гораута, чем на сеньора из благословенной, солнечной Арбонны, какие бы тяжелые кисти винограда и крупные оливки не созревали на его тучных землях. Аэлис точно знала, что она для него значит; чтобы решить эту задачу, она не нуждалась в ученых из университета в Тавернеле.
Рядом с ней кто-то непроизвольно ахнул от изумления. Аэлис очнулась от задумчивости и быстро взглянула в сторону Арианы, чтобы узнать, что напугало девушку. Увиденная ею картина заставила ее собственное сердце забиться быстрее. Прямо перед ними, у дороги, рядом с озером, в конце растущих двумя рядами вязов, стояла арка Древних. Ее камни в лучах утреннего солнца приобрели цвет меда. Ариана раньше не ездила по этой дороге, поняла Аэлис, и никогда не видела этой арки.
Руины Древних были разбросаны по всей плодородной земле, названной в честь реки Арбонны, орошающей ее: колонны у обочин дорог, храмы на утесах на берегу моря или на горных перевалах, фундаменты домов в городах, каменные мосты, некоторые из которых рухнули в горные реки, а некоторые уцелели и использовались. Многие дороги, по которым они ездили или ходили сегодня, были построены Древними в незапамятные времена. Большая дорога вдоль самой Арбонны, идущая от моря у Тавернеля на север до Барбентайна и Люссана и дальше, через горы в Гораут, была одной из древних прямых дорог. На всем ее протяжении стояли придорожные камни, многие из которых уже упали в траву на обочине. На них были написаны слова на языке, не известном никому из живых людей, даже ученым из университета.
Древние присутствовали в Арбонне всюду, и сам вид руин или памятника, как бы неожиданно они ни появились, не мог заставить Ариану вскрикнуть.
Но ведь арка у озера Дьерн была особенной.
Она поднималась на высоту в десять человеческих ростов и имела почти столько же в ширину, стояла одиноко среди сельской местности в конце аллеи из вязов, между лесом и озером, и, казалось, царила над ландшафтом из виноградников и подавляла его. Аэлис давно подозревала, что ее возвели именно с этой целью. Скульптурные фризы с обеих сторон повествовали о войнах и завоеваниях: люди в доспехах, на колесницах, с круглыми щитами и тяжелыми мечами сражались с другими людьми, вооруженными одними палицами и копьями. И воины с палицами умирали на этих фризах, а искусство скульптора позволяло ясно увидеть их страдания. На двух сторонах арки были изображены мужчины и женщины, одетые в звериные шкуры, закованные в кандалы, с низко опущенными лицами — побежденные, рабы. Кем бы ни были Древние, куда бы теперь ни исчезли, они оставили свой след на этой земле, и пришли на нее не с миром.
— Хочешь рассмотреть ее поближе? — мягко спросила она Ариану.
Девушка кивнула, не отрывая глаз от арки. Аэлис громко позвала едущего впереди Рикьера, командира коранов, посланного сопровождать ее. Он поспешно придержал коня и поравнялся с ней.
— Слушаю, госпожа.
Она улыбнулась ему. Лысеющий и мрачный Рикьер был лучшим из их коранов, а она готова была в то утро улыбаться всем. В ее сердце звучала песня, песня, написанная этой зимой в ответ на ее обещание. Все жонглеры Арбонны пели эту песню. Никто не знал трубадура, сочинившего ее, никто не знал его даму.