Хорошо утоптанная тропинка шла вдоль западного берега озера Дьерн. Верстовые каменные столбы Древних стояли или лежали, опрокинувшись в траву на обочине, и все они свидетельствовали о том, как давно была проложена эта дорога. Остров лежал не слишком далеко — хороший пловец мог проплыть это расстояние, и с тропинки Блэз теперь видел, что три белых столба дыма поднимаются точно вдоль средней линии острова. Даже он уже понимал, после проведенного в Арбонне сезона, что это священные костры Риан. Кто еще, кроме жрецов богини, мог жечь костры в жаркий полдень в начале лета?
Он прищурился и посмотрел через ослепительно голубую полоску воды. Смог различить несколько лодочек, стоящих на якоре или вытянутых на песок ближайшего берега островка. Одна лодка с одним-единственным белым парусом лавировала взад и вперед по озеру под ветром. Следя за ней, Блэз снова вспомнил о верховной жрице с ее совой в ночной темноте на другом острове Риан, в море. Через мгновение он отвел глаза и поехал дальше под ярким солнцем.
Он миновал маленькую хижину, где хранились сухие дрова и щепа для сигнальных костров, при помощи которых вызывали жриц, когда возникала такая необходимость у людей на берегу: в случае родов, или для лечения больного, или чтобы жрицы забрали покойника. Блэз подавил желание сделать знак, отводящий беду.
Проехав немного дальше по дороге, он увидел арку.
Блэз снова остановил коня. Вьючный пони, везущий за ним его поклажу и доспехи, наткнулся на них сзади, а потом мирно опустил голову и принялся щипать травку у обочины. Блэз смотрел на это высокомерное, монументальное сооружение из камня. Будучи солдатом, он сразу же понял его, и восхищение в нем боролось с внутренней тревогой.
Вдоль верхней части арки были вырезаны фигуры, и вдоль боковых сторон тоже должны быть фризы. Незачем подъезжать ближе, чтобы рассмотреть их; Блэз знал, что изобразил на них скульптор. Он уже видел такие арки раньше, в северной Портецце, в Гётцланде, две в самом Горауте, возле горных перевалов. Кажется, дальше на север Древние не продвинулись.
Массивная арка сама по себе ясно свидетельствовала о том, какими были люди, ее соорудившие. Верстовые камни вдоль длинных прямых дорог говорили о непрерывном и упорядоченном, регулируемом течении жизни в исчезнувшем ныне мире, а такие арки, как эта, утверждали только превосходство, жестокое подавление всех, кто жил здесь, когда Древние начали завоевание.
Блэз много раз участвовал в войнах, как во имя своей страны, так и ради своего кошелька, в качестве наемника, он знал и победы, и поражения на разбросанных по всему миру полях сражений. Однажды, у покрытого инеем моста через реку Иерсен, он сражался среди льда и снежной бури, пережив горечь гибели своего короля, до победы на зимнем рассвете, которую придворные превратили в поражение элегантными фразами договора следующей весной. Это изменило Блэза, подумал он. Изменило его жизнь навсегда.
Арка, стоящая здесь, в конце аллеи вязов, рассказывала жестокую правду, и Блэз своими костями солдата постиг ее справедливость теперь, как и сотни лет назад: если ты победил, если завоевал и оккупировал страну, ты никогда не должен позволять ей забывать о своей власти и о последствиях сопротивления.
Что случилось, когда арки остались, а те, кто так высокомерно их воздвиг, превратились в прах и давно сгинули — это вопрос для вскормленных молоком философов и трубадуров, думал Блэз, а не для воинов.
Он отвернулся встревоженный и внезапно рассерженный. И только когда он это сделал, оторвавшись от массивной арки, он с опозданием увидел, что уже не один на этом берегу озера Дьерн под заходящим солнцем.
Их было шестеро, в темно-зеленых одеждах. Их форма означала, что вряд ли они разбойники, и это хорошо. Гораздо менее ободряющим было то, что трое из них уже держали наготове луки со стрелами, нацеленными на него прежде, чем прозвучали слова приветствия или вызова. Еще больше опасений внушало то, что их предводитель, сидящий на коне в нескольких шагах впереди и в стороне от остальных, был мускулистым, темнокожим, усатым аримондцем. Опыт походов Блэза в нескольких странах и одна схватка на мечах, о которой он предпочитал не помнить ничего, кроме урока, который получил, научили Блэза с большой осторожностью относиться к смуглым воинам из этой жаркой, сухой земли по ту сторону западных гор. Особенно когда они командуют людьми, целящимися ему в грудь из луков.
Блэз вытянул перед собой пустые ладони и громко крикнул против ветра:
— Приветствую вас, кораны. Я путешественник на дороге Арбонны. Я никому не хочу нанести оскорбления и полагаю, что никого не оскорбил. — Он замолчал, наблюдая, и держал руки вытянутыми, чтобы их можно было видеть. Однажды на турнире в Ауленсбурге он победил четырех человек, но здесь их было шесть, и с луками.