Я смотрела, как прах падал на землю.
Сжимала меч в руках.
Точно молот Тора.
Но я спасла только себя.
Я не спасла его.
Я бросила меч и побежала к машине.
Я добралась до Макса, заглянула в разбитое окно.
Он лежал на сидении.
Все еще пристегнутый.
Но его голова была опущена, кровь текла по лицу.
И он мерцал.
Едва был тут.
Его тело угасало и вспыхивало.
— Макс, — выдавила я, паника охватила меня. Я стала дергать дверцу, открыла ее и бросилась к нему. Мои ладони прижались к его лицу. Он был плотным в одну минуту, а в следующую мои руки стали погружаться сквозь него. — Нет, нет, нет, — я двигала ладонями по нему, пыталась передать энергию. Она вспыхивала, поток был слабым, этого было мало. — Прошу, прошу, — говорила я ему, пыталась коснуться его лба, волос, щек. Я попыталась поднять его и посмотреть ему в глаза. — Макс! — завизжала я.
Он вздрогнул. Приоткрыл глаза, но они ничего не видели.
— Макс! — закричала я. — Это я. Ты здесь. Я здесь. Ты в безопасности, — может, я была при смерти, когда меня выбросило из машины, и это обрезало нашу связь и столкнуло его в пропасть.
Но он снова закрыл глаза.
— Ада, — сказал он, кровь текла из уголка рта. — Брось меня. Спасайся.
— Нет, — сказала я, трясла его, чтобы разбудить, а он угасал. — Нет, нет! Я спасла себя. Я это сделала. Твоим мечом. Я убрала ее. Я спасена. Ты спасен. Дай спасти тебя.
Теперь он угасал быстрее.
Боже.
Нет.
Прошу.
— Макс, — выдавила я, слезы сдавили мое горло, я старалась не поддаваться ужасу, печали. — Макс, прошу! Не надо!
Я сжала его плечи.
Ладони прошли сквозь него до спинки сидения.
— Не — е–ет! — завизжала я. — Нет! Прошу! Стой! Вернись ко мне! Ты не можешь меня бросить, Макс! Так нельзя!
Слезы лились по моим щекам, все мое тело дрожало, душа и сердца, и я не знала что делать. Я не могла его потерять, не могла это допустить.
— Пожалуйста…
Пусть это будет сон.
Пусть все будет исправлено.
Пусть меня хватит.
— Макс, — всхлипнула я, прильнув к нему, в него, сквозь него, пока не оказалась у сидения, и ничто не осталось. Энергия во мне угасала, крутилась, убегала. — Я люблю тебя. Люблю тебя. Прошу, не бросай меня, — я сжалась на сидении, где он был до этого, сжалась в комок. Где — то в глубине себя я еще ощущала его.
Там было темно, как в нем.
Но я не видела огонек себя, а ощущала искру него.
— Прошу, — закричала я, пальцы впились в сидение. — Нет. Прошу. Вернись. Не бросай меня. У нас так много осталось. Еще так много осталось.
Челюсть болела от силы слез, и все было размытым, и мои сердце и душа рыдали, и я нуждалась в нем. Я любила его, нуждалась в нем, и он обещал, что не уйдет.
С ним я ощущала себя достаточной.
Необходимой.
С ним я ощущала себя всем.
— Я тебя люблю, — прошептала я, ощущая, как разбиваюсь на миллион кусочков, стекло становилось лепестками розы, а они — пылью.
Мое сердце было рассеяно всюду.
Я закрыла глаза, не зная, должна ли вставать, или мне стоило остаться на асфальте и уйти с ним.
Но я знала, что должна была жить ради многого.
И я знала, что и у него так было.
Может, он знал, что было слишком поздно.
— Макс, — прошептала я ветру.
Я хотела остаться тут.
С головой на сидении.
Держаться за машину, хоть она была разбита.
Но и я была разбита.
Все мы.
— Ада.
Я открыла глаза, думая, что свист ветра в машине играл со мной.
— Ада.
Голос Макса.
Искра во мне, где он обитал, сияла.
Я подняла голову и ощутила, как вся я поднялась.
Оказалась в воздухе.
А потом на груди Макса.
И он снова был плотным.
Я прижала ладони к его животу, груди, рукам, посмотрела на его лицо.
Он глядел на меня.
Нас разделяли дюймы.
Лицо было в крови, но изумрудные глаза смотрели в мои, блестели от слез.
Он прижал ладонь к моей щеке.
— Макс, — прошептала я, все дрожало.
Я не могла поверить в это.
Мое сердце.
— Ты вернулся, — смогла сказать я, любуясь им, ощущая его под своими ладонями. Он был плотным. Искра была сильной. — Ты…
Он сглотнул.
— Вернулся. Мы не успели обсудить мои чувства к тебе.
Я рассмеялась, звук был нежным в воздухе. Я глупо улыбалась, радость лилась из меня, как солнце.
— Боже, — завопила я, такая счастливая. — Ты тут.
В уголках его глаз появились морщинки.
— Я тут.
Я не могла перестать пялиться на него, на это. На нас.
Он не был мертв.