– В прошлом это был факт, что я не старею.
– О, точно, – я отклонилась и передала ему «Dr. Pepper». Он взял бутылку, пальцы задели мои, и от заряда волоски на моих руках встали дыбом под свитером. – Теперь ты стареешь?
– Не знаю.
– А хочешь?
Он прикусил губу, глядя на дорогу. Он кивнул.
– Да. Думаю, да.
Я обдумала это. То, как долго он не старел, а потом умер, вернулся и теперь был полуживым, хотел стареть. Он видел, какой была смерть, но больше не хотел жить вечно.
Он был воплощением одиночества.
Все десятки лет, все века он старался жить, оставляя любимых. Я начинала понимать, почему он отдал все за Розу. Потому что он не хотел жить вечно, если он делал это один.
И это вызвало мысли о Джее.
Джей выбрал одинокую жизнь вместо меня.
Черт, было больно.
Настолько, что слеза покатилась из моего глаза.
– Ада? – тихо спросил Макс.
Я покачала головой, отвернула голову, зло вытерла слезу ладонью.
– Я в порядке. Просто тело шалит.
Он молчал. Вел машину дальше. Дал мне справиться с болью и смятением. Почему не становилось легче? Почему, когда я отвернулась от него, чувства всплыли? Почему они так легко проступали?
– Вряд ли я могу сказать то, что будет для тебя иметь смысл, – сказал тихо Макс. – И я не знал Джея. Но, судя по твоим словам, тебе не нужно так корить себя. Ты ничего не могла поделать.
Я попыталась сглотнуть, но слезы сдавили горло. Я смогла лишь тряхнуть головой.
Он тихо продолжил:
– Ты была его первой. Во всем, судя по всему. Он только начинает. Он не знает, как это… у него нет опыта с людьми, с любовью, с этим миром. Может, просто, может, он дурак. Дурак со страхом в сердце. Он точно не хочет стать таким, как я.
Я облизнула губы.
– Ты боялся, когда отдал все за Розу?
– Нет. И я сделал бы это снова.
– За нее?
– За кого–нибудь. Если бы любил, все отдал бы.
Его слова будто парили между нами.
– Фу, кошмар, – я поискала свою сумочку, вытащила салфетки и вытерла нос и под глазами, чтобы не испортить макияж. – Прости, что я такая нюня.
– Милая, если бы ты только знала половину того, что творится во мне. Это не милое место. Ты хорошо справляешься, как можешь. Тут нет простых решений. Жизнь так не работает. Как и сердца.
Я выдохнула с дрожью, хотя от слез стало легче.
– Я просто хочу, чтобы это закончилось. Я хочу перестать переживать и жить дальше.
– Ты в процессе, – сказал он. Мы ехали мимо высоких деревьев. – Даже если кажется, что ты стоишь на месте.
* * *
Мы приехали в Мендоцино перед закатом, путь замедлился, когда мы со 101 выехали на шоссе 1, дорога эта была более узкой и извилистой.
– Боже, это так мило, – я почти пищала, когда Макс направил Супер Б по улицам мимо рядов крохотных домов со ставнями и ухоженными садами. Кипарисы были кривыми от постоянного ветра с океана, который бил по берегу ниже, там было полно маленьких магазинов, галерей и ресторанов, и когда я опустила окно, воздух пах эвкалиптом.
Когда мы проехали мимо бара для дайвинга под названием «Место Дика» с собакой внутри, я уже ерзала на сидении.
– Нам придется пить там.
Макс застонал.
– Не снова.
Я проигнорировала его. Он выглядел неплохо, похмелье было забыто.
Мы остановились перед отелем, маленьким зданием желтого цвета с белым кантом, и я уже хотела выложить фотографии с ним в Инстаграм и свой блог. Может, это будет мой первый шаг в становлении трэвел–блогером.
Мы получили ключ, и я настояла, чтобы Макс не играл с разумами, и я оплатила номер картой. С этим и ужином прошлой ночью я потратила довольно много, но я знала, что завтра ночью мы будем в Сан–Франциско, где было ужасно дорого, так что он мог приберечь свои трюки до того времени.
Наш номер был маленьким, но с двумя кроватями и видом на улицу и бухту Мендоцино. Хотя солнце опускалось за горизонт, это скрывал слой тумана, и от этого мир был мутно оранжевым.
– Хм, – Макс смотрел в окно. – Вижу, этот город с фильтром ада.
– Эй, не нужно негатива этой ночью, – сказала я, бросив чемодан на кровать. – Мы будем веселиться.
– Я думал, мы повеселились прошлой ночью.
– Думай дальше, – сказала я. – Но ты был ужасно хмурым, а потом напился. Это было невесело для меня.
– Думаю, я так и не извинился.
– Не извинился. И ладно. Я понимаю. Может, сегодня моя очередь.
Он усмехнулся мне.
– Я буду приглядывать за тобой. Но помни, что дорога отсюда до Сан–Франциско будет тяжелой с похмельем.
– Я буду помнить об этом. А теперь давай где–нибудь поедим.
Мы оказались в ресторане в отеле, ведь это было ближе всего, и там было место для нас. Мы смогли сдержаться, выбрали по банке пива каждому, а не бутылке вина.
Но когда ужин закончился, я схватила Макса за руку и потащила его на улицу, где видела до этого бар.
– Ты в беде, – сказал он, но не боролся, не вырывал руку из моей хватки.
«Место Дика» выглядело как старый салун на Западе с маленькой дощатым настилом спереди, белой краской на стенах, которая облетала, и золотыми буквами названия на окнах.
Было удивительно людно, и это был бар, какой точно нравился туристам. Было сложно сказать, кто тут кем был, но нам повезло найти два высоких стула у бочки у дальней стены.
Блюз гремел в колонках, и седеющий мужчина с бородой подошел, спросил, что мы хотим выпить.
– Два грязных мартини, – сказала я ему.
Он нахмурился, хмыкнул и ушел к барной стойке.
– Грязные мартини? – спросил Макс. – Серьезно?
– Снаружи была картинка мартини. Думаю, это вкусно. И он не спросил у меня паспорт, так что это победа.
Он сунул зубочистку в рот.
– Думаю, если бы я был ответственным, я не дал бы тебе пить.
Я многозначительно посмотрела на него.
– Ты не можешь мне запрещать, Макс. Ты не моя нянька. И я взрослая. Я могу делать, что хочу.
– Не нужно повторять.
Хм. Обычно приходилось спорить.
– Мне нравится это в тебе, – сказала я.
Он перевел взгляд с комнаты на меня.
– Что?
– Что ты относишься ко мне как к взрослой.
– Ты и есть взрослая.
– Знаю, но… все остальные думают, что мне всегда пятнадцать.
– Ну, я – не все, – сказал он. – И тебе не пятнадцать. Я был там, когда тебе было пятнадцать. Это было почти пять лет назад. Ты другая. Никто не остается прежним, хотя другие могут хотеть видеть тебя прежней, надеясь, что ты такой и осталась.
– Когда ты был таким мудрым? – пошутила я.
Он усмехнулся мне.
– Где–то в пятнадцатом веке.
Ого. Порой я забывала о его истории, а потом он напоминал, и это ощущалось даже более нереальным.
– Как ты не самый умный человек в мире?
Он рассмеялся, его было даже слышно поверх музыки.
– Ох, Ада, не знаю. Я могу работать только с тем, что мне дал Бог.
Я впервые слышала, чтобы он упомянул Бога с большой Б.
Я не знала, думал ли он о Боге, пока был заперт в аду. Но это казалось разговором для другого раза, не в этом баре в Калифорнии. Или, может, это было идеальное место для этого.
– Бог дал тебе бессмертие, – сказала я.
– Кто–то это сделал, – сказал он. Бородатый официант принес нам грязные мартини. Они выглядели мутно, с жидкостью от консервированных оливок. Я сделала глоток, и мои глаза закатились, было невероятно вкусно.
Я взглянула на Макса, тот поднес бокал к губам и со странным пылом смотрел на меня, но не с огнем из–за демонов.
– Вкусно?
– О, да, – сказала я, он сделал глоток.
Он моргнул, закашлялся, стуча кулаком по груди.
– Это гадкая жидкость от маринованных огурцов с водкой.
– Вкусно, да?
– Дальше заказываю я, – сказал он, кашляя, глаза слезились.
Я рассмеялась и сняла оливку с пластикового меча зубами.
– Прости. Я выпью твой, если хочешь.
Я потянулась за бокалом, но он отодвинул руку.
– Я привыкну.
– Итак, – сказала я, жуя оливку. – Вернемся к тому, кто дал тебе бессмертие. Ты знаешь, кто это?