Дома были заброшенными.
Машин стало меньше.
Макс увел нас с главной дороги, Супер Б прыгала на выбоинах.
Тут было пусто. Все дома были заколочены, фонарей и жизни не было.
Но когда я оглянулась, я уже не видела машину.
– Ха! – завопила я, радостно потрясла Макса за плечо. – Уху! Мы оторвались.
Он улыбнулся мне, посмотрел в мое окно, мы выехали на перекресток.
Глаза стали огнем.
И все произошло как в замедленной съемке.
В нас врезались сбоку.
Еще машина врезалась в нас.
В мою дверцу.
Хруст металла.
Стекло разбилось.
Мое тело стало тряпичной куклой.
Голова болталась на шее.
Машина катилась кувырком.
Крыша ударилась об землю, вмятина появилась в дюймах от моей головы.
Машина все крутилась, меня бросало вверх и вниз, пока все не остановилось.
Пояс впивался в мою грудь, а потом не выдержал.
Я вылетела из лобового стекла, стекло разбивалось вокруг меня, задевало рот, уши, волосы, и я летела.
Я не ощутила столкновение с землей.
Но я упала.
Я была на земле.
Хватала ртом воздух.
Ногти впились в асфальт, я цеплялась за жизнь.
Казалось, на моей спине был вес мира, давил, не давая встать, говоря сдаться.
Но если я это сделаю, я умру.
И тогда Макс умрет.
Макс.
Макс!
Я прижала ладони к влажному бетону, стекло впивалось в них. Я оттолкнулась, пытаясь встать на колени.
Было тяжело. Так тяжело.
Проще было лежать.
Сдаться.
Я вдохнула, легкие казались разорванными.
Я подняла взгляд.
Машина стояла перед нами.
Одна фара горела во тьме.
Эта машина врезалась в нас.
Из нее вышла женщина.
Она выглядела хорошо.
Конечно.
Это была Мишель.
Крик оборвался, и я оглянулась на Супер Б, врезавшуюся в дерево. Багажник был открыт, меч и мои учебники валялись на дороге, присыпанные стеклом.
– Макс! – пыталась кричать я, но не могла, вопль вылетел как воздух.
Боже, скажите, что он был в порядке.
Прошу.
Я смотрела на машину, пар поднимался от смятого капота. Я ждала, что он пошевелится, выйдет и выступит против Мишель, все наладит.
Этого не было.
Никто не вышел из машины.
И во мне угасала энергия.
Во мне была не только моя энергия.
Но и его.
И он покидал меня.
Я пыталась дышать. А потом смех заставил меня вспомнить.
Я увидела Мишель у машины, она прислонилась, словно не переживала.
– Я говорила не мешать ему, – сказала она.
Я пыталась покачать головой, но мозг кричал от боли, мир накренился. Я не видела одним глазом.
– Ты, – прохрипела я, горло болело. – Ты это сделала.
– Он создал это, – сказала она. – Поднял шум в последнюю минуту. Но не переживай. Теперь он так не сделает. Величайшая сила, какая у нас есть, – убедить кого–то, что они недостойны жить.
Я с порывом гнева поднялась на ноги, шатаясь. Обувь пропала, я босиком стояла на стекле, лямка платья порвалась.
Я была ничем, по сравнению с ней.
У меня ничего не было.
Я не могла одолеть ее без Макса, и чем больше я думала о нем, чем больше пыталась ощутить его, я не могла.
Он угас.
Умер.
Снова.
Он не мог мне помочь.
Горе ударило с такой силой, что слезы покатились из моих глаз, словно кто–то ударил по моему сердцу.
Я откинула голову к ночному небу и закричала.
Я визжала в месте, где никто не услышал бы, потому что они тоже кричали.
– Сдайся, – сказала Мишель. – Ложись и закрой глаза. Может, окажешься в одном месте с ним.
Я закрыла глаза.
Почти опустилась на колени.
Потому что порой сдаться было проще.
Было куда сложнее бороться.
И порой это требовало больше, чем мы могли дать.
Но мне нужно было спасти себя.
Если не из–за того, что Макс хотел бы этого для меня, то из–за других. Бабушки. Мамы. Перри, отца. Декса. Даже Джейкоба. Может, Джея.
Я не могла сдаться.
Я жила ради многого.
И не могла это бросить.
– Нет, – сказала я ей, слова звучали как рычание. – Ну уж нет.
Она нахмурилась, рассмеялась с придыханием.
– Откуда ты взяла эту наглость?
– Я родилась с ней, – сказала я.
А потом развернулась.
Бросилась к мечу, лежащему между мной и машиной.
Села на корточки, сжала его руками, ощутила вес.
Закрыла глаза, сосредоточилась на энергии, текущей из моих ладоней, и энергия из меня потекла в меня.
Энергия Макса.
Я открыла глаза.
Я знала, что в них был огонь.
Мое зрение пылало.
С ревом я подняла меч в воздух, взмахнула им и побежала к ней, подняв меч.
Мишель не успела отреагировать.
Я взмахнула, словно снова была в Малой бейсбольной лиге, и в этот раз я не разочаровала отца, и меч ударил, как бита.
А голова демона была мячом.
Я ударила по ее шее, увидела, как ее глаза расширились от удивления, из черных стали белыми. Клинок вонзился глубоко. Ее голова стала пеплом, рассыпалась передо мной, как и все ее тело.
Я смотрела, как прах падал на землю.
Сжимала меч в руках.
Точно молот Тора.
Но я спасла только себя.
Я не спасла его.
Я бросила меч и побежала к машине.
Я добралась до Макса, заглянула в разбитое окно.
Он лежал на сидении.
Все еще пристегнутый.
Но его голова была опущена, кровь текла по лицу.
И он мерцал.
Едва был тут.
Его тело угасало и вспыхивало.
– Макс, – выдавила я, паника охватила меня. Я стала дергать дверцу, открыла ее и бросилась к нему. Мои ладони прижались к его лицу. Он был плотным в одну минуту, а в следующую мои руки стали погружаться сквозь него. – Нет, нет, нет, – я двигала ладонями по нему, пыталась передать энергию. Она вспыхивала, поток был слабым, этого было мало. – Прошу, прошу, – говорила я ему, пыталась коснуться его лба, волос, щек. Я попыталась поднять его и посмотреть ему в глаза. – Макс! – завизжала я.
Он вздрогнул. Приоткрыл глаза, но они ничего не видели.
– Макс! – закричала я. – Это я. Ты здесь. Я здесь. Ты в безопасности, – может, я была при смерти, когда меня выбросило из машины, и это обрезало нашу связь и столкнуло его в пропасть.
Но он снова закрыл глаза.
– Ада, – сказал он, кровь текла из уголка рта. – Брось меня. Спасайся.
– Нет, – сказала я, трясла его, чтобы разбудить, а он угасал. – Нет, нет! Я спасла себя. Я это сделала. Твоим мечом. Я убрала ее. Я спасена. Ты спасен. Дай спасти тебя.
Теперь он угасал быстрее.
Боже.
Нет.
Прошу.
– Макс, – выдавила я, слезы сдавили мое горло, я старалась не поддаваться ужасу, печали. – Макс, прошу! Не надо!
Я сжала его плечи.
Ладони прошли сквозь него до спинки сидения.
– Не–е–ет! – завизжала я. – Нет! Прошу! Стой! Вернись ко мне! Ты не можешь меня бросить, Макс! Так нельзя!
Слезы лились по моим щекам, все мое тело дрожало, душа и сердца, и я не знала что делать. Я не могла его потерять, не могла это допустить.
– Пожалуйста…
Пусть это будет сон.
Пусть все будет исправлено.
Пусть меня хватит.
– Макс, – всхлипнула я, прильнув к нему, в него, сквозь него, пока не оказалась у сидения, и ничто не осталось. Энергия во мне угасала, крутилась, убегала. – Я люблю тебя. Люблю тебя. Прошу, не бросай меня, – я сжалась на сидении, где он был до этого, сжалась в комок. Где–то в глубине себя я еще ощущала его.
Там было темно, как в нем.
Но я не видела огонек себя, а ощущала искру него.
– Прошу, – закричала я, пальцы впились в сидение. – Нет. Прошу. Вернись. Не бросай меня. У нас так много осталось. Еще так много осталось.
Челюсть болела от силы слез, и все было размытым, и мои сердце и душа рыдали, и я нуждалась в нем. Я любила его, нуждалась в нем, и он обещал, что не уйдет.
С ним я ощущала себя достаточной.
Необходимой.
С ним я ощущала себя всем.
– Я тебя люблю, – прошептала я, ощущая, как разбиваюсь на миллион кусочков, стекло становилось лепестками розы, а они – пылью.
Мое сердце было рассеяно всюду.