Я скрестила руки.
– Ты выглядишь радостно.
Еще напряженная улыбка.
– Я пытаюсь вести себя лучшим образом, Ада.
– Какое поведение для тебя худшее?
Он покачал головой.
– Я не буду это раскрывать.
Ком в горле стал больше. Я пыталась сглотнуть его, слезы обжигали глаза.
– Мы не будем даже говорить об этом?
– Это будет моим худшим поведением. Прости, Ада. Я не могу. Мне нужно оставаться сосредоточенным.
– На чем? – я почти орала. – Я перед тобой!
– Ты знаешь, что ты теперь для меня в прошлом.
Мой рот открылся, все тело пошатнулось, словно меня пнули в живот.
– В прошлом? Как ты можешь говорить это так черство? Ты знаешь, что я пережила? У тебя вообще есть чувства?
– Ада, – терпеливо сказал он.
Его проклятое терпение. Он так аккуратно и легко убрал меня в прошлое.
– Ты – козел, – заявила я. – Как ты смеешь говорить мне это! Я была раньше для тебя чем–то. Ты любил меня, Джей! И я знаю, это было настоящим, ты не умеешь так хорошо врать. Я знаю, что ты любил меня.
Было больно говорить это.
Он скривился, хоть раз было видно, что ему было больно.
– Я не говорил, что это было не так.
Я прошла к нему, остановилась в дюймах от него, глядя на него, гнев заземлял меня, потому что если я поддамся печали хоть на миг, если позволю ощутить то, как было рядом с ним после времени порознь, я растаю на его глазах.
– Ты меня бросил, – сказала я, мой голос дрожал. – Ты… просто пропал из моей жизни. Ты даже не попрощался.
Он смотрел на меня, вглядывался в мои глаза.
– Мне не хватило сил.
– Чушь!
– Ты не знаешь, как это. Мне нужно было уйти. Ты понимаешь это.
– Но ты не должен был. Ты мог…
– Сказать нет?
– Ты выбрал это? – я гневно взмахнула руками. – Ты выбрал жизнь в чертовой Аризоне с кем–то еще. Я даже не знаю, с кем!
– Это не важно. Это тот, кому я нужен, как ты нуждалась во мне.
– Я все еще нуждаюсь в тебе! – закричала я.
– Да? – он приподнял бровь. – Я такой. Ты знала это с самого начала.
Я вздрогнула, словно от пощечины.
– О, так это моя вина? Потому что я поверила, когда ты сказал, что любил меня, когда ты сказал, что у нас получится.
– Я сказал, что мы попробуем! – рявкнул он, его глаза пылали, и от темной энергии в них мои волосы вставали дыбом. – Я сказал, что мы попробуем, и мы попробовали, смогли испытать это, – он провел ладонью по своему лицу. – Ты изменила мою жизнь, Ада. Ты показала мне, как это – любить кого–то. Ты сделала меня… целым. Лучше. И я буду всегда благодарен тебе за это. Но ты не можешь просить меня отбросить то, кто я, ради тебя. И то, что ты просишь…
Я замотала головой, закрыла глаза, слеза покатилась. Отлично.
– Я хотела, чтобы ты любил меня достаточно, чтобы остаться, – я решила выпустить все. – Я хотела только этого. Потому что я бы отдала все, чтобы сохранить тебя.
Он опустил ладонь на мое плечо, его энергия проникала в меня. Мои глаза открылись, и я отпрянула от его руки.
– А я никогда не попросил бы этого от тебя, – тихо сказал он, убирая руку. – Это разница между нами.
Низкий удар. Теперь я была эгоисткой?
Я отпрянула еще на шаг, ощущая вокруг себя холодный воздух, тело и сон тянули меня к себе. Сновидение заканчивалось.
Я могла больше не увидеть его.
Я подавила гордость. Сделала шаг. Подавила гнев.
– Я буду тебя ждать, – сказала я. – Когда закончишь тут. Я буду ждать тебя.
Он печально улыбнулся мне.
– Ада, – тихо сказал он. – Нечего ждать.
И все.
Холод сковал меня.
Потащил от него, и он пропал из виду, воздух стал воронкой снежинок во тьме. И я оказалась в своей спальне, проснувшаяся.
Смотрела в окно на дом Найтли.
Слезы лились по моим щекам.
Снежинки стали падать с неба.
* * *
Джейкоб постучал в дверь дома, когда я наливала такой нужный третий кофе за утро. Я не видела его из кухни, но маленькая антенна в моей голове говорила, что один из них тут. Я не знала, была ли я в беде за то, что подвезла Макса, накормила его или была с ним хорошей.
Я открыла дверь и увидела строгое лицо Джейкоба, его глаза были желтыми сильнее обычного – хотя дело могло быть в шарфе цвета горчицы – а потом я вспомнила, почему еще Джейкоб мог злиться на меня.
Я вытащила Макса из Вуали, не сказав ему.
Ему не нужно было даже открывать рот.
– Пока ты ничего не сказал, – быстро сказала я, – тебе стоит спросить себя, почему ты не сказал никому, что Макс вечность ждал в том доме, – я закончила фразу глотком кофе.
Джейкоб приподнял бровь, глядя на меня.
– Интересный способ сказать «привет».
Я прислонилась к дверной раме, укуталась плотнее в халат поверх пижмы.
– Чего ты хочешь?
– Это не лучше, – осторожно сказал он с английским акцентом. – Но ожидаемо. Полагаю, ты хорошо отдохнула в Сиэтле?
– Я бы не назвала это отдыхом. Скорее миссией по спасению, – я сделала еще глоток, ожидая лекцию.
– Верно, – сказал он и посмотрел на дом поверх моего плеча. – Как твой отец?
– Он в порядке, – осторожно сказала я. – А что?
– Максимус сказал, что у него тяжелые времена, – сказал он. – И я подумал, что ему может понадобиться помощь или плечо, чтобы опереться.
Я фыркнула, хмурясь.
– Твое плечо? Ага, ты же готов сочувствовать, да?
Он сжал губы на миг, а потом покачал головой.
– Мы устроим небольшую вечеринку в честь Нового года этой ночью. Мы хотели бы позвать вас обоих.
– Ты хочешь позвать папу? Не уверена, что его разум открыт достаточно для этого.
– Максимус сказал, что твой отец думает, что он призрак, так что его разум открыт больше, чем ты думаешь.
– Так он призрак?
Он криво улыбнулся.
– Не совсем.
– Не совсем?! – воскликнула я.
– Увидимся в восемь вечера, – сказал он, перебросил край уродливого шарфа через плечо. – Возьми закуски. Это ужин вскладчину.
И он пошел прочь по дорожке.
Вскладчину? Отлично. На земле был дюйм снега, и в какой–то другой стране это не пугало бы, но в Портлэнде снег выпадал редко, а когда он выпадал, город застревал. Мы с отцом точно не сможем выехать за едой.
Я закрыла дверь и прошла по коридору к кабинету отца, где он был все утро.
Я постучала в дверь и заглянула.
– Пап?
Он оторвал взгляд от книги, поправил очки на носу.
– Да, тыковка? Кто–то пришел?
– Да, это был Джейкоб. Сосед.
Он смотрел на меня миг, а потом сказал:
– Все хорошо? Или это часть твоего, кхм, сверхъестественного обучения?
Я видела, что папа все еще не до конца верил мне в этом. Я его не винила. Он был так прикован к логике, что я удивлялась, что он хорошо воспринял то, что все в семье видели призраков, и он тоже. Ну, почти хорошо.
– Он хотел позвать нас к ним этим вечером в честь Нового года.
– О, – он удивился. – Я забыл, что это сегодня. Куда улетел год?
– Они хотят нас видеть, – сказала я. – Нам нужно только принести закуски, но из–за снега вряд ли удастся съездить за чем–нибудь.
Он слабо, но уверенно улыбнулся мне.
– Не переживай. Я что–нибудь сделаю, – и вздохнул. – Но ты понесешь. Я вряд ли пойду.
– О, ладно тебе, – сказала я ему. – Тебе нужно выходить из дома и общаться с людьми.
– Согласен, но соседи… немного странные.
– Они хорошие, – сказала я. – Ты это знаешь. Ты принимал их в доме много раз. Ты просто считаешь, что рок–н–ролл – музыка Сатаны.
Он не был впечатлен.
– Не говори это так легко, Ада.
Я закатила глаза.
– Это пойдет тебе на пользу. Они позвали нас обоих. Ты идешь. В восемь вечера. Надень тот зеленый свитер. Он праздничный.
Я пошла прочь, но он крикнул мне вслед:
– На нем олени!
– Праздники еще не кончились! – крикнула я в ответ, ухмыльнулась, представив папу в его жутком рождественском свитере, который дядя Ал подарил ему в шутку годы назад. Папа, будучи суперкатоликом, заставлял нас праздновать вплоть до Богоявления 5 января, но он перестал так делать после смерти мамы. Было сложно теперь заставить его даже отпраздновать Рождество.