– Тьфу ты, – расстроенно восклицает Темпер, откидывая голову назад и поднимая взгляд к потолку. Ее афроприческа при этом слегка колышется. – Всякий раз, когда Эли нет в городе, плохие парни принимаются за старое. – Она разворачивается к двери, бросает на меня прощальный взгляд и уходит.
Я некоторое время сижу, бессмысленно глядя на досье, потом открываю папку и начинаю читать.
В заказе нет ничего из ряда вон выходящего. Мне не придется ни особенно напрягаться, ни быть жестокой. Ничего такого, что заставило бы меня взяться за бутылку «Джонни Уокера», которую я держу на всякий случай в ящике рабочего стола. Но через какое-то время меня охватывает непреодолимое желание открыть ящик и все-таки налить себе виски.
В этом мире слишком много плохих людей.
Я непроизвольно начинаю постукивать по столу кончиками пальцев, и взгляд останавливается на браслете из ониксовых бусин в несколько рядов, поблескивающем на левой руке. Мне кажется, что каменные шарики не преломляют свет, а поглощают его.
Слишком много плохих людей, и слишком много такого, о чем следовало бы поскорее забыть.
Ровно в восемь вечера я вхожу в модный ресторан; в зале царит полумрак, на столиках, предназначенных для двоих, мерцают свечи. Судя по всему, «Фламенко» – то самое место, куда богатые люди приводят своих возлюбленных.
Я следую за официантом в отдельный кабинет, и мои каблуки негромко постукивают по деревянному полу.
Двадцать кусков. Чертова куча денег. Но я делаю это не ради вознаграждения. Нет, правда в том, что я знаток разного рода зависимостей, и эта – моя любимая.
Официант открывает передо мной дверь, и я вхожу внутрь.
За большим столом оживленно переговаривается группа людей. Дверь за мной закрывается с негромким щелчком, голоса затихают, и все смотрят на меня. Я стою на месте, не делая попыток приблизиться к столу. Взгляд останавливается на Микки Фьюге, лысеющем мужичке лет пятидесяти. Это мой объект.
Моя кожа начинает светиться, когда я позволяю живущей во мне сирене «всплыть на поверхность».
– Все вон.
Мой голос звучит мелодично, словно пение чудесного потустороннего создания. Он зачаровывает.
Гости стремительно поднимаются из-за стола; взгляды у всех остекленевшие, как у зомби.
В этом мое могущество, прекрасное и ужасное, могущество сирены. Способность заставлять людей по доброй воле – а также против воли – делать то, что я пожелаю, и верить в то, во что я приказываю верить.
Чары. Вообще-то, применение чар незаконно. Но мне, как вы понимаете, глубоко наплевать.
– Вечер прошел чудесно, – обращаюсь я к людям, которые проходят мимо меня. – Вы все хотели бы еще как-нибудь встретиться в этом ресторане. О, и еще одно: меня здесь не было.
Когда Микки проходит мимо, я беру его за локоть.
– А вы остаетесь.
Остальные уходят, а он останавливается, повинуясь моему голосу, словно муха, запутавшаяся в паутине. В его глазах на мгновение мелькает осмысленное выражение, и я вижу смятение и страх – это разум человека сопротивляется магии сирены. Но потом он полностью подчиняется.
– Давайте присядем. – Я веду его обратно к стулу, устраиваюсь рядом. – Когда мы закончим, вы сможете уйти.
Я чувствую, что от меня по-прежнему исходит магическое сияние, и моя сила нарастает с каждой секундой. Пальцы слегка подрагивают, но я усилием воли подавляю свои страсти – сексуальное желание и склонность к насилию. Можете представить меня кем-то вроде современных Джекила и Хайда. Большую часть времени я просто частный детектив Калли. Но когда возникает необходимость воспользоваться тайным могуществом, просыпается мое второе «я». Сирена – это монстр, который живет внутри меня; она хочет брать, и брать, и брать. Сеять хаос, разрушать, наслаждаться страхом и похотью жертвы. Я бы ни за что не призналась в этом публично, но контролировать сирену весьма непросто.
Я беру из корзинки, стоящей в центре стола, кусок хлеба, пододвигаю к себе чистую тарелку, оставленную кем-то из гостей. Наливаю в тарелку немного оливкового масла и бальзамического уксуса, макаю в желтую лужицу хлеб, откусываю кусочек.
Разглядываю человека, который сидит рядом со мной. Костюм, сшитый на заказ, искусно скрывает довольно внушительный живот. На запястье сияет «Ролекс». В досье было сказано, что мой «объект» – бухгалтер. Я знаю, что они неплохо зарабатывают, особенно здесь, в Лос-Анджелесе, но чтобы настолько неплохо…