Лета повернула голову направо, где по идее должна была находиться вторая комната, но проход в нее был прикрыт свисавшим зеленым покрывалом. Женщина встала у стола, разглядывая гостью на почтительном расстоянии. У нее были седые волосы, собранные в пучок, хрупкое телосложение и крючковатый нос, но старухой она не была.
— Кого мне благодарить за помощь? — спросила Лета, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
Факт того, что одинокая женщина, живущая в таком опасном краю, у самого леса, пускает к себе совершенно незнакомых путников, ее настораживал.
— Я Зозуля, — сказала женщина, поправляя платок, покоившийся у нее на плечах. — Сними куртку, ты вся промокла.
— Я… Погодите.
Но Зозуля уже стянула с нее верхнюю одежду, проигнорировав возражения. Лета сама расстегнула ремень с ножнами и оставила меч у двери, но сохранила при себе кинжал. Она осталась в тонкой льняной рубашке и обхватила себя руками. Женщина исчезла за зеленым покрывалом и быстро вернулась с толстым одеялом в руках. Она набросила его на Лету, укутывая.
— Что тебя сюда привело?
— А вы часто помогаете незнакомцам? — вопросом на вопрос ответила Лета.
Женщина отошла от нее и расправила скатерть на столе.
— Я не думаю, что от тебя будет худо. Хотя я нечасто приглашаю в свой дом чужаков.
— Спасибо. Если бы не вы, я…
— Самое малое: простудилась бы, если б тебя не прибила здоровущая льдина еще раньше, — сообщила Зозуля. — Ну, не стой у двери, присаживайся на скамью. Сейчас дам тебе чего-нибудь горячего, а то вся бледная. И кобыле твоей что-нибудь найдется.
Лета, волоча за собой теплое одеяло, села за стол. Ее озябшее тело начало расслабляться, согреваясь.
— Быть честной… — начала она, и женщина оторвалась от хождения по комнате и посмотрела на нее широко расставленными глазами.
— Будь, — разрешила Зозуля.
— Мне показалось странным, что вы привели меня к себе домой. Здесь властвует нечистая сила, земли почти опустели. А по пути я встретила только вас.
— И ужасную погоду, — добавила женщина, улыбнувшись. — Понимаю твои страхи. Но разве я похожа на одичавшую колдунью, якая заманивает к себе путников и варит похлебку из человечины?
— Не знаю. Всякое может быть.
— Я тоже рискую, пустив тебя. И твой меч меня смущает, — она указала пальцем на Пчелу у двери.
— Я могу уйти.
— Нет уж, ты останешься, — Зозуля направилась к печи. — Вижу я, что у тебя нет дурных намерений, а коль я начну вытворять что-нибудь, так ты наверняка найдешь способы меня утихомирить.
— Будем считать, что у нас есть основания доверять друг другу, — сказала Лета.
— Не помочь человеку в такую свирепую погоду было бы серьезным проступком. Тем более, девице.
— Даже если у меня при себе меч?
— Я видала немало девиц с оружием, — Зозуля загремела чем-то, повернувшись к Лете спиной. — Поведай же мне, зачем ты явилась в эти края.
— Я ищу кое-кого.
— Кого?
— Ведьму.
Зозуля перестала копаться возле печки и вернулась с большой тарелкой чего-то дымящегося. Поставив ее перед Лете, она вручила ей ложку. В тарелке оказалась перловая каша.
— Не густо, но лучше чем ничего. И чай тоже сейчас заварю.
— Не стоит, — остановила ее Лета. — Правда, не надо.
— Боишься, что подсыплю яду? — спросила Зозуля, ничуть не обидевшись.
— Излишняя осторожность мне никогда не вредила, — отозвалась Лета, зачерпывая надтреснутой деревянной ложкой кашу и принюхиваясь к ней.
— Понимаю. Но себе я в чае не откажу.
— Извольте. И… Моя лошадь тоже голодна.
— Не тревожься, я и об этом позабочусь.
Когда Лета доела и Хагна была сыта, а град на улице немного успокоился, Зозуля села за стол перед девушкой и зажгла еще одну свечу. Она обхватила глиняную кружку с чаем двумя руками и впилась взглядом в Лету.
— Точно не хочешь травяного чаю?
Лета покачала головой.
— Как вы здесь выжили в одиночестве? — поинтересовалась она. — По слухам, в здешних лесах водится одна только нечисть.
— Они меня не трогают, — ответила Зозуля.
— Почему?
— Обходят хату стороной. Уж не знаю почему. Может, потому, что я соль под порог сыплю, — Зозуля отхлебнула из кружки.
— Такие простецкие крестьянские ритуалы могут отпугнуть разве что распоясавшихся шуликунов. От мертвяков или чего похуже это вряд ли спасет. Так почему? — не отступала Лета.