Передо мной с потолочной балки свисала паутина - я успел заметить и со драть ее раньше, чем она коснулась моего лица. Она тут же прилипла к пальцам, и освободиться от нее мне удалось только вытерев руку о кожу куртки.
С крюка на потемневшей от копоти центральной балки свисал единственный на всю харчевню светильник, еле освещавший зал. На столах чадно горели сальные свечи, почти не дававшие света.
Лахлэна с его арфой здесь встретили радушно. В зале было по меньшей мере человек двадцать, но ему немедленно освободили место, пододвинули табурет и попросили сыграть что-нибудь. Я отыскал свободный стол подле двери, сел и заказал пива, пиво оказалось превосходным - темное, бархатное, крепкое первую кружку я выпил с наслаждением.
Лахлэн тем временем начал петь. Сперва - какую-то веселую застольную, вызвавшую целый шквал восхищенных возгласов: потом - песню о девушке и ее возлюбленном, убитых ее отцом. Эта песня вызвала реакцию менее бурную, он отнюдь не менее восхищенную. И тут-то он. принялся играть Песнь Хомейны...
Допеть до конца, впрочем, ему не удалось. Подвыпивший солиндский солдат в кольчуге вскочил, пошатываясь, из-за своего стола и выхватил меч.
- Измена! - заорал он: я удивился, как он вообще стоит на ногах настолько он был пьян. - То, что ты поешь - измена!
По-хомэйнски он говорил скверно, но, без сомнения, его поняли все - тем более, что с этими словами он поднял сверкающий клинок...
Я мгновенно оказался на ногах и с мечом в руке - но солиндца уже схватили, силой усадили на массивный табурет и обезоружили, клинок со звоном упал на пол, его пинком отшвырнули подальше, Лахлэн положил свою Леди на, стол, его рука лежала на рукояти кинжала.
Четверо удерживали солдата, пятый подошел и встал перед ним.
- Ты здесь один, солиндец, - проговорил он медленно. - Совсем один. Это хомейнская таверна, и все мы здесь хомэйны, мы хотим, чтобы арфист закончил свою песню. А ты будешь сидеть и слушать... иначе с тобой будут говорить по-другому. Свяжите его и заткните ему рот!
Приказание было мгновенно исполнено - солиндца связали по рукам и ногам без особых церемоний, а в рот сунули тряпку. Молодой человек, так уверено отдававший приказы, настороженно оглядел зал. На мгновение пристальный взгляд его глаз, черных в тусклом свете, упал на меня - мне показалось, он рассматривает меня внимательнее, чем прочих.
Он улыбнулся. Ему было лет восемнадцать-девятнадцать, а движения его были такими точными, что он невольно напомнил мне Финна. К тому же он был смугл и черноволос.
- Мы заставили глупца умолкнуть, - спокойно проговорил он. - Теперь пусть арфист закончит свою песню.
Я вложил меч в ножны и медленно опустился на свое место, краем глаза заметив, что возле стены стоят еще несколько человек, вошедших после меня, а дверь заперта. Значит, случай с солиндским солдатом здесь не первый, и это не случайность. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Лахлэн окончил песню.
Последняя нота затихла - но никто не говорил ни слова. Меня посетило какое-то странное и не слишком приятное предчувствие, я безуспешно пытался избавиться от него.
- Хорошо спето, - проговорил черноглазый молодой человек. - Похоже, ты неплохо знаешь наши нужды и беды, хоть ты и элласиец.
- Верно, элласиец, - согласился Лахлэн, отпив воды из кружки. - Но я прошел много земель и всегда восхищался Хомейной.
- А что, здесь еще осталось, чем восхищаться? - поинтересовался молодой хомэйн. - Хомейна - земля побежденных.
- Сейчас - да, но разве вы не ждете только того, чтобы вернулся ваш принц?
- Лахлэн, улыбаясь, тронул струну Леди, мгновение нота светло звенела в воздухе, потом затихла. - Слава и гордость прошлых лет может вернуться вновь!
Молодой человек подался вперед:
- Расскажи... ты говоришь, что много путешествуешь - скажи, ты думаешь, Кэриллон знает о тех бедствиях, которые терпим мы? Если ты поешь эту песню везде, где появляешься, должно быть, ты видел и отклик, который она вызывает!
- Страх, - тихо проговорил Лахлэн. - Люди страшатся кары солиндцев. Если Кэриллон решит вновь вернуться домой, какую армию он сможет собрать?
- Страх?.. - молодой человек кивнул. - Верно, есть и страх. Было бы странно, если бы ты не встретил страха в этой земле. Но нам нужен властелин человек, который сможет поднять свою землю на борьбу, - он говорил с истовой верой фанатика, но мне подумалось, что это не безумная и бездумная вера. Им руководила отчаянная решимость - как и мной самим.
- Я не стану лгать, не стану уверять тебя, что это легко, арфист - но мне кажется, что Кэриллон и сейчас сможет найти много сподвижников, готовых встать под его знамена.
Я подумал о фермерах, бормочущих что-то в страхе и топящих горькие раздумья в чаше вина. Я подумал о том, какой отклик прежде встречала песня Лахлэна - я успел начать сомневаться в том, что Хомейна вообще желает моего возвращения...
- Что бы вы сделали, - спросил Лахлэн, - если бы он вернулся?
Хомэйн горько рассмеялся, разом показавшись мне старше своих лет:
- Мы бы присоединились к нему. Ты видишь этих людей? Конечно, их немного, но все же это начало. Да и это еще не все. Мы встречаемся тайно. Мы обдумываем, какую помощь сможем оказать Кэриллону. Мы надеемся на то, что он возвратится.
- Но Беллэм силен, - заметил Лахлэн, снова заставив меня задуматься о том, насколько больше он знает, чем говорит: в его голосе звучала уверенность.
Хомэйн кивнул:
- Он действительно силен, за ним многочисленное войско, которое верно служит ему - и к тому же подле него всегда Тинстар. Но Кэриллон однажды уже привел Чэйсули в Хомейну-Мухаар и едва не победил Айлини. В этот раз, быть может, удача будет сопутствовать ему.
- Только если ему помогут.
- Ему помогут. Лахлэн кивнул:
- Но среди вас есть чужаки. Например, я - хоть я и элласиец.
- Ты арфист, - молодой человек сдвинул брови. - Арфисты - особый случай. А что до этого солиндского пса - он будет убит.
Лахлэн посмотрел в мою сторону:
- А вон тот?
Хомэйн только улыбнулся в ответ. Мгновением позже несколько человек уже стояли за моей спиной, требуя отдать им оружие - кинжал и меч. Я поколебался мгновение, потом передал им оба клинка. Теперь двое хомэйнов стояли за моей спиной, один - слева от меня. Как видно, молодой человек предпочитал не рисковать: