В кабинете, а судя по отделке комнаты, это был именно кабинет, царили холод и полумрак. Тяжелые шторы черного бархата плотно закрывали окна, не пропуская и намека на солнечный свет. Поленья в большом камине вяло поддавались натиску вялого же огня. Немного света давали и три стеариновые свечи, белыми клыками торчащие из старинного бронзового канделябра, стоявшего на большом письменном столе, покрытом все тем же неизменным черным бархатом.
“Только черепа недостает для полноты интерьера”, — попробовала пошутить Элизабет.
Но отчего-то веселее ей не стало.
— Мисс МакДугал? — донеслось с той стороны стола.
Какой неприятный, прямо замогильный голос. Или хозяин решил поиграть с ней в “Кошмар на улице Вязов”? Так она, слава Богу, уже давно вышла из того возраста, когда девочки пугаются голливудских фильмов “ужасов”.
— Извините меня, госпожа баронесса, что принимаю вас таким вот образом. — В скрипучем голосе личности, сидящей за столом, появился намек на сожаление. — Но я уже давно болен. И не могу оказать вам то внимание, которого вы, безусловно, заслуживаете. Прошу вас, присаживайтесь.
Из полумрака выплыла бледная, с голубоватым оттенком рука и указала на кресло, стоящее перед столом. Бетси подошла и уселась. Положив ногу на ногу, она вызывающе уставилась на визави.
Джентри поднял лицо, до этого низко склоненное, и девушка наконец-то смогла рассмотреть своего собеседника. Молочно-белая кожа того же синеватого отлива, что и рука. Впалые аскетические щеки. Крючковатый нос, нависающий над тонкими, сжатыми в скорбную линию губами. Глаза… Какого они цвета, рассмотреть из-за скудости освещения не удалось.
“Хорошо еще, что темных очков нет. А так — вылитый вампир”.
— Итак? — вопросительно взглянула на хозяина Бетси.
“Поскорее бы сбежать отсюда”.
Ей даже подумалось, что нашествие родственников — это не такая уж и великая напасть. В конце концов, ведь они когда-нибудь да уедут.
— Вы торопитесь? — осведомился Джентри.
— Можно сказать и так.
— Вам неприятно мое общество. — Шнурок губ изогнулся в подобие скорбной улыбки.
“Какой догадливый!” — восхитилась мисс МакДугал.
— Нет, что вы!
— Не оправдывайтесь. — Вялый жест руки. — Я прекрасно знаю, как выгляжу со стороны. Ладно. Не будем затягивать наше свидание.
Немного помолчал, как бы собираясь с мыслями.
— Что вам известно о последних месяцах правления Монтесумы Второго?
— Ну, — протянула девушка, — в общих чертах. В пределах университетского спецкурса.
— Не стану вас утомлять ненужными подробностями. Скажу лишь, что император ацтеков был страшно подавлен успехами конкистадоров Кортеса. Они ведь шли по территории его государства, практически не встречая сопротивления. Монтесума мучительно искал выход, средство, чтобы остановить нашествие горстки чужеземцев, которых ацтеки почитали богами из-за океана, посланцами Кецалькоатля. Вот тогда-то жрецы и посоветовали ему задобрить богов с помощью щедрого подношения. Было изготовлено огромное сердце из чистого золота, осыпанное драгоценными камнями. Вы, конечно, помните, что ацтекские божества питались человеческими сердцами? Так вот, это сердце после смерти Монтесумы бесследно исчезло. Как будто его и не было.
— Странно! — перебила его Элизабет. — Мне ни разу не попадалась информация подобного рода. Хотя я специально интересовалась началом конкисты в Мексике.
— Вот видите. И большинство из специалистов, к которым я обращался за консультацией, ничего не знают о золотом сердце Монтесумы.
— А каким образом к вам попала эта информация?
— Через моего мексиканского агента. Его зовут Диего да Сильва. На прошлой неделе он уведомил меня, что кто-то из местных принес ему фотоснимок этого удивительного артефакта.
— Снимок у вас?
— К сожалению, — развел руками Джентри, — да Сильва не решился довериться факсу или другим электронным средствам связи. Уж больно конфиденциальная информация. Не дай бог, конкуренты проведают.
— Итак, мы фактически не располагаем ничем, кроме рассказа вашего агента! — разочарованно протянула девушка. — Боюсь, это дело меня не заинтересует. Пустая трата времени.
Она поднялась, намереваясь покончить с этим делом.
“Пустышка! Ладно хоть сделала себе уик-энд, слегка отдохнув от родственничков!”
— Не торопитесь! — умоляюще протянул к ней дрожащую руку хозяин. — Разве вы не хотите просто так прогуляться за чужой счет в Центральную Америку? Сейчас там разгар курортного сезона. Слетаете, на месте определитесь что к чему. Все расходы беру на себя. Десять тысяч фунтов даю сразу. На текущие расходы, так сказать. И столько же после вашего возвращения. В случае если удастся обнаружить следы артефакта, сумма удваивается. Плюс пятидесятитысячный бонус при находке золотого сердца и доставке его сюда.
“Хм. Неплохие деньги. Можем поторговаться”.
— Сто! — выпалила Бетси вслух.
— Что?
— Сто тысяч бонуса. И пятнадцать аванса. Говорят, в Мексике ужасная дороговизна.
— Однако у вас и хватка! — восхитился мистер Джентри.
— Так как же?
— Сдаюсь!
Из гостиной доносились странные звуки. Кто-то шумно топал, отбивал ладонями такт. И все это под бравурные звуки песни, во все горло распеваемой тетушкой Германгильдой:
Если в окопах от страха не умру,
если мне снайпер не сделает дыру,
если я сам не сдамся в плен,
то будем вновь
крутить любовь
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен!
“Ага! Любимая песенка графини. С кем же это она занимается экзерсисами? Наверное, с моей кузиной. Бедная, несчастная Труди. Тетка таки вылепит из нее верную дочь фатерланда”.
Бетси тихонько приоткрыла дверь…
“Не может быть!”
В роли дрессируемого был… полковник Арчибальд Мак-Дугал собственной персоной. Шалтай-Болтай энергично маршировал вдоль кромки старинного кашмирского ковра, привезенного еще в прошлом веке из Индии сэром Робертом МакДугалом, прославившимся своими “подвигами” во время усмирения восстания сипаев. Престарелый вояка, доходя до очередного угла, ловко поворачивал налево, щелкая при этом каблуками и прижимая к боку воображаемый офицерский хлыстик.
Германгильда с азартом прихлопывала в ладоши, четко попадая в такт. Ее щеки раскраснелись, худая грудь бурно вздымалась под темным платьем.
Было видно, что обоим старичкам их милитаристские игры доставляют неимоверное удовольствие.
Кончатся снаряды,
кончится война,
возле ограды,
в сумерках одна
будешь ты стоять
у этих стен,
во мгле стоять,
стоять и ждать
меня, Лили Марлен,
меня, Лили Марлен.
Дождавшись, пока фрау Клюге фон Клюгенау допела песнь своей молодости, после чего дядюшка Арчи в изнеможении свалился в кресло, шумно приходя в себя, Элизабет вошла в гостиную. Она и виду не подала, что стала невольным свидетелем предыдущей сцены.
Поздоровавшись со старшими, девушка поинтересовалась, где Регентруда.
— Я здесь, — робко донеслось из-за большого вольтеровского кресла, стоявшего в дальнем углу комнаты.
У тетки отвисла челюсть, и монокль вывалился из глазницы.
— Как?! — завопила она не своим голосом. — Все это время ты была здесь?! Но отчего, скажи на милость, ты не дала нам знать об этом?
— Да?! — поддержал ее сэр Арчибальд. — Это выходит за все рамки приличия! Да. Нет!
— Извините, — втянуло голову в плечи юное создание. — Я не хотела вам мешать! Вы так веселились…
— Во-он!!! — завизжала что есть мочи Германгильда. — Немедленно собирайся домой! Сегодня же вечером отправишься назад, в свой пансион! Будешь там сидеть до следующего лета! Никаких подарков! Никаких каникул! Учиться! Только учиться! Слышишь?!
С громкими рыданиями девочка побежала прочь, но Бетси успела схватить ее за плечи и прижала к себе.
— Прекратите! — тоном истинной хозяйки дома сказала она. — Вообще-то у меня для вас всех есть новость. Не знаю, может быть, я покажусь вам невежливой, негостеприимной. Однако через пару дней я уезжаю. Так что делайте соответствующие выводы.
— Уезжаешь? — оторопела госпожа Клюге фон Клюгенау. — Куда?