В тот день Марона не покидало ощущение, что день ещё не окончен, что-то должно произойти. Бусина незримых чёток замерла в ожидании.
В дверях постоялого двора оборотень столкнулся с лысым мужчиной в возрасте. Тот задел его плечом и даже не потрудился извиниться. Лицо незнакомца показалось знакомым, где же он мог его видеть? Последний луч солнца блестел на лысине постояльца, пытаясь привлечь его внимание.
Лысый вышел, а Марон повалился на колени, будто подкошенный. Незримый удар судьбы пронзил его в самое сердце. Никогда до и никогда после с ним не случалось ничего подобного. С последним лучом сам бог солнца послал ему ответ на долгое время мучивший его вопрос. Ради этого момента волчица мать стерегла его жизнь, только лучше бы его проткнули копьём на поле брани.
Скопище мерзости, с которым он столкнулся в дверях, не заслужило права зваться человеком! В сердце мужчины вился клубок скользких шипящих змей. Всё, чего он касался, пропитывалось ядом.
Марон снова увидел далёкий день — себя, чумазого мальчишку, и Инкери, какой он её запомнил.
Слёзы выступили на глазах.
Он повидал много за свою короткую жизнь: смерть, несправедливость и много крови, но то, что творили за стенами усадьбы эти звери, то, что они сделали с Инкери и другими, не укладывалось в голове.
Последние дни Марон только и делал, что представлял, как вгрызается в горло подонка, вырывает и растаптывает его сердце. Иначе он не мужчина, иначе нет смысла жить на этой земле.
Клыки прорезались сами собой. Оборотень балансировал на грани трансформации.
Лицо Арво гасло на глазах. На сытой физиономии появился страх. Мужчина не мог шевельнуть даже пальцем. В мыслях он кричал, но с его губ не сорвалось ни звука.
В один прыжок Марон настиг свою жертву и вцепился в горло. Кровь хлынула на кровать, заливая мятые простыни.
До ворот усадьбы добрались ближе к полуночи.
Наёмники Рихард и Игорь были полны энтузиазма. Марон познакомился с ними по пути в родные края. Оборотни, зарабатывающие на жизнь охраной караванов, согласились подсобить, когда он подкрепил просьбу тугим кошельком. Долго их уговаривать не пришлось, благое дело и хорошие деньги редко сходятся вместе.
Пост обозрения на дереве пустовал. В отсутствие хозяина охрана взяла выходной.
Марон и Рихард без труда перебрались через ограду с помощью верёвочной лестницы, а Игорь остался снаружи, посыпать вековые деревья зажигательной смесью.
Первое сопротивление перекидыши встретили, как только ноги коснулись земли.
Собаки почуяли чужаков. Матерые кобели обступили оборотней, но замешкались. Притравленные на живой плоти, они хорошо знали, как работать против человека. Только сейчас перед ними были не люди, а опасные звери.
Седой кобель мог завалить быка на ходу, бывало, его стравливали с дикими кабанами. Пёс не привык отступать, в нём текла четверть волчьей крови. Он прыгнул первым.
Марон ударил ногой в основание черепа. Ещё до того, как тело бедолаги коснулось земли, обротень вцепился в горло цепкими пальцами, от которых не было спасения. Кобель тщетно скрёб лапами землю, пытаясь ослабить хватку. Через пару секунд пёс обмяк.
Второй кобель прыгнул на Рихарда и тут же протяжно взвыл. Спина хрустнула под тяжёлым ботинком противника. Остальные собаки не рискнули приближаться, а только кружили вокруг, заливаясь пронзительным лаем. Им вторили сородичи с псарни.
На шум из бараков выскочила стража. Сонные охранники продержались недолго против профессиональных убийц.
Пробираясь по усадьбе, Марон рассыпал огненный порошок на постройки, которые встречались на его пути.
Волки в человечьем обличье пересекли двор и остановились возле хозяйского дома.
Комната управляющего находилась на втором этаже. Марон хотел лично прикончить мерзавца. Оставался ещё щенок — змеиное отродье, от которого тоже следовало избавиться.
На крыльцо выскочила служанка с лампой в руках. Увидев незнакомцев, она закричала и швырнула лампу в Рихарда.
Оборотень увернулся. Светильник угодил прямо на пороховую дорожку. Пламя вспыхнуло мгновенно. Огненная змея поползла, весело виляя хвостом и поджигая на своём пути всё, чего коснулась хоть крупица горючей смеси.
— Чёртова дура! — выругался Марон, наблюдая, как усадьба вспыхивала, словно стог соломы.
— Щенок — на тебе, управляющий — на мне, — коротко бросил он напарнику.