Стоя у очага, сестра Альбранта угрюмо помешивала в небольшом котелке отвар из лекарственных трав. Она вздрогнула, услышав, как резко распахнулась дверь, и живо отстранилась, чтобы искорки взметнувшегося от притока свежего воздуха пламени не попали ей на наплечник. Зажав в руке деревянную ложку на длинной ручке, она обернулась и строго посмотрела на свою помощницу, которая замерла на пороге, прижимая руку к груди, — она никак не могла отдышаться. Платье ее сидело криво, волосы были растрепаны.
— Что за манеры, сестра Мария! Разве вас не учили, что нужно стучать?
— Простите, сестра, простите! — скороговоркой извинилась юная послушница. Она задыхалась от бега и волнения.
— Что случилось? — сердито спросила Альбранта. Филиппина уехала много дней назад, но хорошее настроение к ней так и не вернулось.
Страстное желание Марии заменить Филиппину не изменило ситуацию к лучшему, скорее наоборот. Сестра Альбранта предугадала замысел Лорана де Бомона относительно этой девчушки, миленькой и слишком уязвимой. Сестра Альбранта всегда снисходительно относилась к людским слабостям, но и ее доброжелательности, равно как и терпению, есть предел…
— Филибер де Монтуазон! Думаю, он очнулся! — выпалила наконец сестра Мария.
— Вы уверены? — скептически бросила Альбранта.
— Да, я в этом уверена, — заявила девушка, выпячивая грудь, — она была горда тем, что несет ответственность за больного.
— Хорошо, — сказала сестра-целительница, не желая ее обижать. — А где Лоран де Бомон?
Щеки послушницы заалели.
— Пошел прогуляться, я думаю, — сказала она. Альбранта вздохнула. Неужели у купидона нет других дел, кроме как нарушать покой в их аббатстве? Она сунула ложку в стоящий на полке глиняный горшок с другими ложками и подошла к Марии. Та замерла на месте, вспоминая непристойные ласки молодого человека и с каждой секундой краснея все больше.
— Вы много думаете, но веры в вас недостаточно, чтобы посвятить свою жизнь служению Господу.
Девушка в смущении опустила глаза.
— Уверяю вас…
— Молчите! Лгать грешно, а вы и так в этом преуспели, — заявила сестра-целительница.
Девушка задрожала, и Альбранта поняла, что она вот-вот разрыдается. Смягчившись, она подошла к Марии и положила ей руки на плечи:
— Ведь ничего непоправимого не случилось?
Девушка помотала головой.
— Завтра Лоран де Бомон уедет, он уже достаточно окреп. Я полагаю, что во всем виноват именно он и поэтому ничего не скажу аббатисе о ваших амурах. Вы сами поговорите с преподобной матерью и уведомите ее о вашем решении отказаться от послушничества.
— Это необходимо? — жалобно спросила сестра Мария, поднимая голову.
— Это не наказание, дитя мое. Полгода назад, когда вы только приехали к нам, я сразу поняла, что вы решили стать монахиней в угоду родителям, а не по зову души. И мне не хочется думать, что дурной пример Филиппины оказался для вас заразительным.
— Я ни за что не стала бы ее осуждать, — поспешно сказала девушка.
— Хорошо. Я поделюсь с аббатисой своим мнением относительно вашего призвания. Но я запрещаю вам приближаться к этому дьяволу до его отъезда.
Мария побледнела и вся сжалась от отчаяния, но кивнула.
— С этим мы разобрались. Теперь расскажите, что выкинул наш шевалье, разговаривающий во сне.
— Но он ничего не говорил, — поправила сестру-целительницу Мария. Она уже поняла, что та ей не поверила.
— Как не говорил? Что же он тогда сделал?
Выслушав девушку, Альбранта с трудом удержала готовое слететь с языка ругательство, опустив к груди свой поросший редкими черными волосками подбородок, а выпрямившись, поспешила к постели Филибера де Монтуазона. Она сгорала от любопытства.
Сестра-целительница застала шевалье опирающимся спиной на подушку. Взгляд его, скользивший по стенам, остановился на монахине, которая замерла, приподняв рукой занавеску. Мария стояла у нее за спиной.
— Именем всех святых, значит, это правда! — воскликнула сестра-целительница, крестясь.
Легкая улыбка придала жизни бледному лицу больного, в то время как совладавшая с эмоциями Альбранта подошла к нему, чтобы проверить пульс на шее.
— Похоже, у меня выросла борода, сестра, — сказал ей шевалье, ощупывая подбородок. — Какой сегодня день?
— Две недели прошло с того дня, как вы сцепились с Лораном де Бомоном. Об этом вы помните?
Шевалье наморщил лоб.
— Значит, сегодня шестнадцатое августа, — подсчитал он. Было видно, что это известие его огорчило.
— Вы помните, что дрались на дуэли, мессир? — не отступала Альбранта, приподнимая ему веко, чтобы лучше рассмотреть глазное яблоко.
— И о Филиппине тоже помню.
— В таком случае, — вовсе не радостным тоном сказала Альбранта, — с уверенностью заявляю, что вы спасены. Хотите есть?
— И пить. А еще я хочу увидеть Филиппину, ну и аббатису, мне нужно с ней поговорить.
— Я немедленно пошлю за аббатисой. А вот на встречу с Филиппиной вам рассчитывать не стоит, мессир. Она покинула стены нашей обители, — добавила Альбранта жестко.
Во взгляде Филибера де Монтуазона заметалось беспокойство.
— Она…
— Филиппина вернулась к отцу, — успокоила его Мария. Ее вмешательство огорчило сестру Альбранту, о чем она моментально дала понять девушке взглядом, в котором читался упрек.
Филибер де Монтуазон, напротив, поблагодарил юную послушницу улыбкой.
— Ваш голос… — начал он. — Вы были у моего изголовья, когда я очнулся от этого странного сна?
— Я не знаю, что вам снилось, мессир, но я была рядом… — любезно ответила девушка.
— Бегите на кухню и принесите шевалье еды, приказала сестра Альбранта. Не хватало еще, чтобы теперь юная Мария оказалась во власти чар Филибера де Монтуазона…
Девушка, кивнув, убежала.
— Я уберу это, вам оно больше не нужно, — сообщила сестра Альбранта, отбрасывая одеяло, стоило занавеске опуститься.
Шевалье, опустив взгляд на свое тело, не успел сообразить, что происходит, как монахиня без всяких предосторожностей выдернула у него из уретры соломинку. Боль была такой острой и неожиданной, что он вскрикнул.
— Не думала, что вы такой нетерпеливый, — насмешливо бросила Альбранта, небрежно опустив истерзанный орган.
В голове у Филибера де Монтуазона пронеслась мысль, что сестра могла запросто лишить его состоятельности в амурных делах, но он предпочел эту мысль прогнать. Его мужская сила всегда останется при нем!
— Не знаю, как и благодарить вас за ваши заботы и уход, сестра, — учтиво произнес он.
Альбранта подняла с пола ночной горшок, сунула туда соломинку, радуясь про себя, что удалось заронить в разум шевалье зерно сомнения. Так ему и надо! Из-за него ее ненаглядная Филиппина столько мучилась! Не говоря уже обо всем остальном. Пока не доказано обратное, Альбранта не могла отогнать от себя мысль, что Филибер де Монтуазон может оказаться убийцей. А она еще тратила на него свой драгоценный эликсир!
— Первое время при мочеиспускании вам будет больно. Если через три дня это не пройдет, я подберу вам лекарство. А пока вам не принесли еду и питье, самое лучшее, что вы можете сделать, — это прилечь и отдохнуть.
— А что с Лораном де Бомоном? — спросил он, когда она отвернулась, намереваясь унести горшок с мочой.
— Он скоро уедет, а вы — как только поднаберетесь сил.
— Возвращение Филиппины к отцу означает, что вскоре объявят об их помолвке?
Вспомнив, как похотливо Лоран де Бомон смотрел на Марию, сестра-целительница не решилась соврать, хотя подтверди она его предположение, он навсегда оставил бы в покое Филиппину.
— Она просила передать вам письмо. Я его сейчас принесу, — сказала Альбранта и повернулась к больному спиной, давая понять, что разговор закончен.