Жерк-старший затруднялся с выражением отцовской любви даже письменно.
— Вот и все, — заключил Жерк-сын. — Он постоянно обновлял список тех, в ком сомневался, но я не знал, где ж он его хранит.
Провел ладонью по стене — слова исчезли. Подошел к окну.
— Чаз, ты говорил: снаружи завопили?
— Да.
— Интересно, как долго имя отца сможет отпугивать врагов? — произнес Ездок задумчиво, не оборачиваясь. — Он не любил убивать их — просто отгонял. Наверное, с десяток колдовских орденов только и ждали его смерти. Один уже точно на марше. Если хотим перехватить отцово наследство до того, как оно попадет в чужие руки, — действовать нужно быстро.
Помощники закивали, Чаз вздохнул тяжело. Наследство Жерка обсуждали не раз. Хоть Защитник и не был тираном в обычном смысле, безопасность Шасессеры держалась на ужасе перед Жерком-старшим. Но чародей исчез — и сильные мира сего тут же ринутся грабить показавшееся беззащитным. И чужие, караулящие у границ, и свои: кое-кто из высшей знати и королевских чиновников, церковники, богатые купцы, даже бандиты.
— Хаос, — заключил Жерк-младший. — Эта тварь уже разинула пасть, чтоб сожрать нас.
— Простолюдины захотят видеть сына на месте отца — продолжателем его дела.
— Захотят, кто ж спорит. Но у них нет власти. Тех, кто мечтает поживиться за счет Шасессеры, не волнует мнение народа. Они слышат только голос власти и денег.
— А сколько тех, кто забывает и самую жизнь ради сладкого дела мести? — пробормотал Су-Ча.
Ездок снова не обратил внимания на слова беса.
— Нужно поскорей осмотреть башню. Убийца мог оставить следы.
Все вышли из комнаты — и никто, даже бес, не заметил, что за пару секунд сделал Ездок, шедший последним.
3
Святоша с Варом двигались к Скале.
— Кто-то его уже наверняка отыскал, — заключил Вар.
— Воистину так, — поддакнул Святоша.
Прозвище свое он получил за платье, манеру говорить и непрестанные попытки обратить компаньонов в невразумительную веру родной страны, Фристы. Вряд ли он и сам себя воспринимал серьезно — слишком уж легко поддавался искушениям.
Они завернули за угол и чуть не уткнулись в низкорослого груболицего крепыша, удивительно похожего на гориллу. Тот выпучил глаза, охнул и бросился наутек.
— Злые бегут от своей нечистой совести! — возгласил Святоша.
— Славно сказано, брат. Ставлю десять против одного, этот чудик замешан в историю с Ездоковым папашей.
— Азартные игры — ловушка дьявола, — сообщил Святоша. — Ни к чему ставить, к ногтю его, и все.
— У меня идея получше. Видел, куда он метнулся? Вверх по Цветочной! Вроде нездешний он — может, и не знает, как спрямить через Бликову аллею.
— Я на аллею, ты — гони его.
— Лентяй!
Святоша и в самом деле отличался ленью.
— Ты гляди-ка — быстрый, однако!
Несмотря на короткие ноги, коренастый двигался с поразительной скоростью.
— Ветер страха несет порочных!
— Хватит, Святоша! Давай наперерез и лови его!
Святоша нырнул в аллею, сутана — как черное облако.
Аллея была темной, извилистой, шириною чуть больше сажени, заваленной мусором и опасной.
Из сгустка теней вынырнула стая коренастых крепышей.
— Засада?! — охнул Святоша.
Позади затопали — все, выхода нет.
Но Святоша случая подраться не упускал никогда. А драться он умел куда лучше, чем заподозрил бы любой встречный. Испустив леденящий кровь визг, Святоша бросился на толпу.
Те неприятно и сильно удивились: тощие Святошины руки заканчивались кулаками тверже камня. И били они, как молотки. Крепыши рычали, охали, падали, вскакивали, путались и старались кинуться сообща. Святоша же вытянул длинный кожаный кисет, набитый песком, и принялся раздавать затрещины. Двое коренастых легли и больше не встали.
Тут подоспели задние, и Святошу захлестнуло множество заскорузлых рук и ног. Кто-то выхватил кисет и принялся махать наобум, попадая по своим чаще, чем по Святоше.
Но вдруг в глазах у Святоши потемнело, и он обеспамятел. Над ним, распростертым, стояли четверо, тяжело дыша и потирая ушибы.
— Скорей телегу сюда! — рявкнул вожак. — Тащи его прочь, пока другой не явился!
Говорил он на языке далекого востока, в Шасессере крайне редком.
Коренастый, склонившийся над павшим собратом, сообщил:
— Эмеральд, шея сломана.
Вожак, на вид не отличимый от прочих, вычурно проклял мертвеца за осложнение его, Эмеральда, жизни и работы.
— Этого тоже в телегу! — приказал он злобно и пнул Святошу.