От такой догадки сердце даже невольно дрогнуло, заставив настолько резко повернуться к своему спутнику, что тот от неожиданности отпрянул. Его глаза цвета вспыхнувшего на солнце янтаря подозрительно прищурились, когда на прямой лоб с еле заметным шрамом на рассечённой брови упало пару тёмных прядей. Неужели он снова обретает «цвета» после темницы Безымянного?
— Ты себе голову свернуть хочешь? — не без прохладной усмешки поинтересовался он. — Ну тогда это у тебя не плохо получается.
— Да нет, я… — Мария замолкла, наверное, впервые заслышав в его голосе иронию.
— Лабиринт? — догадался Виктор, и девушка качнула головой, вмиг вспомнив всё, что видела в этих бесконечных коридорах из костей и плюща. — То, что там появляется — всего лишь иллюзии, и им нет места в реальности. Лучше забудь то, что там видела…
— Так ты тоже что-то там видел? — подловив его на слове подозрительно спросила та. — Видел иллюзии и нечто подобное?
— Видел, — холодно, словно полоснув мечом, только и ответил юноша, вдарив пятками по бокам даже взъевшегося от неожиданности коня и заставив Марию сжать пальцы на жёсткой гриве, смотря, как старые покосившиеся дома пролетают по сторонам, и жёлтая высокая трава вместе с чёрной землёй сменяется густой тёмно-зелёной, сочной, с лиловыми пятнами вереска и изредка попадающимися золотыми розами с алыми ленточками.
Что-то изменилось в Викторе, и это «что-то» почему то не давало покоя Марии, заставляя её то и дело вздрагивать, когда его прохладные пальцы невольно касались её, лишь сильнее сжимая потрёпанные поводья рвущегося вперёд Дракара, чьи мощные мускулы перекатывались под тонким слоем потрёпанной кожи с тёмными впадинами от корней. Замечая их девушка невольно сжимала губы, чувствуя свою вину во всём, что произошло. Что она изменила, войдя в этот лабиринт? Лишь себя угробила, а спасти никого и не спасла. Тоже, возомнила себя главным героем, хотя в жизни то совершенно никто, даже пальцем бы не пошевелила, увидев кого-то в беде. Так зачем она ринулась в объятия смерти? Что попыталась этим доказать? Лишь всё усугубила.
Темнело. Казалось, буквально несколько часов назад она только встречала рассвет, стоя на холме с цветущими розами, а сейчас два диска солнца уже клонились к горизонту, скрываясь в сосновом лесу. Над головой чёрной кромкой уже проглядывали звёзды, когда по краям только стелилась розоватая дымка с золотистыми бликами, освещая не хуже далёких призрачных маяков. Сколько им ещё добираться до Города Всех Дорог, и что потом ждёт Марию? А Виктора? Куда он пойдёт, что будет делать, как жить? странно, она вроде бы знала ответы на эти, казалось бы, лёгкие вопросы, и всё же это не давало ей покоя. Как она сама будет жить после того, как выберется из этой книги? Забудет? Вот уж это точно нереально, да и жить со всем этим, по идеи, тоже ведь нельзя? Или можно?
Дракар шумно вздохнул, качнув головой и перейдя на спокойный шаг, смотря, как над головами постепенно распростираются далёкие ветки сосен с сотнями позолоченными иголочками, и как последние лучи скользят по рыжей чёрствой коре. Под копытами шумно шелестела листва, ломались мелкие ветки и пригибались к тёмной земле тонкие зелёные стебли травы. Какая-то странная тишина повисла над головой, и что-то в ней было чарующего, непонятного и зовущего. Марии нравилась такая тишина, охлаждающая голову и дающая покою мыслям.
— Устроим привал, — спрыгнув с коня негромко произнёс Виктор, подходя к громадной сосне, чьи корни образовывали неровный полукруг. — Я не вечный, чтобы без устали идти куда тебе заблагорассудится день и ночь.
Проводив его удивлённым взглядом, девушка сама спешилась, взяв поводья и недоумённо взглянув в чёрные непроницаемые глаза Дракара, и лишь пожала плечами. Сняв с седла сумку и перекинув ремень через плечо, она неуверенно подошла к громадной сосне, смотря за попытками спутника развести костёр. Собрав все найденные ветки и сложив их в неровный круг, обложив небольшими плоскими камешками, ютившимися у корнях древа, Виктор пытался зажечь на спичке со старым коробком, найденным в хижине у кровавой топи, хоть какой-нибудь жалкий огонёк. И, видимо, у него это совершенно не получалось, сколько бы он не прожигал глазами неприступные ветки.