Сглотнув и осторожно перешагнув через высокий порог, девушка ступила онемевшей ногой на покрытый изморозью пол, невольно жмурясь от золотистого света фонаря и сжимая в кармане перочинный ножичек, не зная, бежать ли сейчас или выжидать нужного момента. Врата сейчас закрыты, а замок окружён пропастью, а единственный вход и выход из этого треклятого острова — узкая тропа дороги из гладкого серого камня. Одно неверное движение — и можно уже прощаться с жизнью, которую так и не смог уберечь.
Коснувшись ледяной решётки дрожащими пальцами, она вгляделась во тьму по ту сторону. Странно, но даже сейчас, смотря на этого пленника, прикованного цепями к холодной стене, без единого намёка на лицо, она почти не ощущала ту самую нужную жалость, лишь странное смирение. Его лицо, спутанные волосы, изорванная в клочья одежда, худая не вздымающаяся грудь…
— Он мёртв? — не отрывая взгляда от пленника негромко спросила Мария.
— Нет… здесь никто не может умереть, — даже не соизволив взглянуть в его сторону сухо произнесла та. — Когда король отбирает у них лица, они больше не могут дышать, но их сердца продолжают биться, хотят они этого или нет… и оно может биться не одно десятилетие или век. Проверь, если не веришь.
Вновь коснувшись решётки и неуверенно потянув её на себя, заставив прутья с неприятным лязгом разойтись в стороны, девушка осторожно шагнула на покрытый серым сеном пол, стараясь ступать по золотистым бликам от фонаря и краем глаза следить за сверлившей её взглядом Медеей, поджавшей пурпурные губы и сжимавшей чёрное кольцо в руке.
Протянув подрагивающие от напряжения пальцы, она как можно осторожнее дотронулась сначала до ледяных лоскутов, обрамлённых тёмными капельками крови, и только после к неестественно холодной кожи на груди, тут же почувствовав тихие и ужасно долгие удары сердца. Оно и вправду продолжало биться не смотря ни на что, и от этого становилось страшно. А что, если этот безумец и с ней сделает такое, узнав, что она вовсе не та, кого тут ждали столько лет? И придётся уже тогда и ей висеть без лица в одной из этих вечно мрачных камер.
— И каждый… может отбирать лица у людей? — даже не взглянув на женщину поинтересовалась Мария, аккуратно убрав с лица пленника спутанные грязные волосы и вглядевшись в это белое жуткое полотно с тёмными впадинами там, где должны были быть глаза. — Или только он?
— Только он. Он же может и вернуть лица, но такого никогда не было, — вдруг качнула головой Медея, всё ещё продолжая смотреть куда-то в сторону, словно не замечая ничего вокруг. — Тут все… без лица.
— Все… без лица? — одними губами повторила девушка, вновь взглянув на прикованного к стене пленника. Вряд ли он был младше её, хотя, сколько находился тут вряд ли кто мог точно сказать. Может, ему уже насчитывалась не одна сотня лет? — А он за что стал безликим?
— Предатель. Король не терпит предателей, — голосом, полным металла и раздражения, даже слишком резко произнесла та, — а этот хотел сбежать отсюда на переплетение всех дорог. Наивный мальчишка, что думал обмануть всех и остаться при этом в выгоде… тут много таких, как он. Но, пожалуй, этот единственный, кому почти удалось отсюда выбраться… надо идти.
Отступив назад и всё же отведя от пленника настороженный взгляд, Мария осторожно вышла из камеры, тут же заслышав позади скрип закрывающейся решётки и лязг цепей пленника. Она могла поклясться, что будь у того глаза, он следил бы за ней не мигая. Ну а так лишь неприятное чувство преследовало до самого тёмного прохода на лестницу, пропав лишь тогда, когда тьма расступилась, пропуская в незнакомый коридор со стеклянным стрельчатым потолком и мелькающими вдалеке звёздами. Но сколько бы девушка не вглядывалась в небо, привычную для своего мира луну так и не смогла найти. Совершенно ничего, лишь незнакомые созвездия, вспыхивающие то тут, то там, и тут же исчезающие в подступавшей мгле.
Медея вела каким-то странными переходами, порой заслышав неясный шум сворачивала и шла в совсем другом направлении до тех пор, пока не поднялась на самый верх какой-то одинокой башни, что наряду с другими устремлялась в ставшее почти что чёрным небо. Комната же внутри оказалась странной и, как заметила Мария, мало чем отличалась от камеры, разве что имела одно окно без стекла, да кровать со столом, зеркалом и жалким подобием камина, в котором тлели серые угли. В основном же пол и стены были из холодного чёрного камня. Ни сбежать, ни позвать на помощь, никакого шанса на спасение не было.