Оглядевшись вокруг и подобрав пыльный стул, она осторожно села на самый его край, подтянув старинную шкатулку поближе и взглянув на ржавый замок, открывающийся каким-то странным круглым ключом. Опять загадки. И почему бабушка не могла без них обойтись? Ключ искать сейчас совсем нет никакого желания, а шкатулка настолько старая, что может рассыпаться от одного только прикосновения.
Вытянув из кармана перочинный ножик и выдвинув лезвие, девушка осторожно сунула его в еле заметную щёлку и, подцепив замок, со всей силы провела в сторону, слыша, как механизм недовольно брякает, а шкатулка с тихим стуком распахивается, являя оббитое алым бархатом дно, на котором покоилась старая, но уже не такая потрёпанная книга Мира Азриэла с римской циферкой «два» на обложке, и дневник из чёрной кожи. Помимо этого из-под дна выглядывал какой-то тёмный лоскуток и, осторожно выложив содержимое на стол, Мария подцепила пальцами пластинку и как можно аккуратнее вынула её, взглянув на второе дно. Оно было оббито уже чёрной тканью, и хранило три небольших мешочка, каждый из которых был обвязан белой бечёвкой. Неужели у Виктории были какие-то секреты?
Достав первый мешочек и развязав бечёвку, девушка вытащила белый череп ворона с чёрными глазницами, и тут же, не раздумывая, сунула обратно, с отвращением отодвинув его от себя и взявшись за второй. Там была небольшая колба, запечатанная жёлтой пробкой, а внутри же находилась странная чёрная жидкость, что не оставляла ни следов ни капель на стекле. Отложив и её, Мария раскрыла третий мешок, уже не зная, что можно ожидать от него, но нащупав какой-то холодный металлический предмет идеально круглой формы, вынула самые обычные на первый взгляд карманные часы, отливающие в тусклом белом свете серебром с оттиском какого-то животного с крыльями. Подцепив крышку ноготком и почти бесшумно раскрыв её, она устала вздохнула, смотря на разбитое стекло с семью чёрными стрелками, застывшими на шестидесяти. И кто же пользуется такими часами? Нет, всё же надо признать, что под конец своей жизни Виктория всё же помешалась умом.
Взглянув на запыленное стекло странных часов и проведя пальцем по неровным трещинам, Мария с некой обидой и досадой вгляделась в звёздное небо, на котором серебряными змеями поблёскивали циферки. Всего на миг ей показалось, что звёзды и планеты внутри двигаются, но это видение исчезло так же быстро, как и надежда на сохранение всего этого хлама. Кажется, Виктория хранила всё эти вещи с детства, по крайне мере, новыми они не выглядели.
Достав старый дневник с не такими растрёпанными страницами, девушка облокотилась на скрипучий стул, раскрыв на середине и почти сразу увидев странные рисунки, оплетающие каждый лист сероватой бумаги. Где-то были изображены корявые деревья с высеченными на стволах лицами, на чьих ветках висели оборванные верёвки, на других же высились старые полуразрушенные замки или непроходимые лабиринты из чёрного, крошащегося от времени, камня. Рисунки были выполнены из чернил и, стоило только отвести взгляд, начинали двигаться, буквально перебегая с одной страницы на другую, и становясь от этого не менее жуткими. Видимо, этот дневник Виктория начала вести ещё семь лет назад, когда приступы болезни вновь начали проявляться. Но зачем? Зачем она закрепляла их в тетради, рисуя несуществующие места и людей? Вот на крутую гору, обросшую чуть ли не чёрными камнями, карабкается человек с ружьями на спине и пистолетами на ремне, а на другой странице уже королевский бал, когда на третьей в самом поднебесье лавирует невиданный красоты дирижабль. И если первые рисунки были выполнены карандашом в самых уголках страниц, то последние занимали уже всё, давая лишь гадать, что написано под ними косым аккуратным подчерком.
Не зная почему оглядевшись и устроившись поудобнее, закинув сапоги на высоком тонком каблуке на стоящий поблизости стул и спрятав нос в мягком шарфе, Мария перелистнула пару страниц, прежде чем найти новую запись, что ещё не закрывали рисунки, и которую ещё можно было расшифровать.
«Мне вновь приснился тот жуткий лес с лицами на стволах, что ухмылялись мне в спину, источая из мёртвых глазниц вязкую кровь… а я бежала не разбирая дороги, понимая лишь то, что страх ледяной волной захлёстывает меня с каждой секундой всё больше и больше. Я бежала по какой-то незримой тропе, увитой мягкой пожухлой листвой, проваливаясь в землю и оставляя тёплые влажные следы, чувствуя, как что-то буквально тянет меня к корням. Не знаю, что это значит, и как я там вновь очутилась, но название леса вспомнила только сегодня, когда очнулась от этого кошмара на какой-то миг, что бы записать эти строки, и вновь погрузиться в него…