Развернув протеиновый батончик, она опустилась на колени рядом с матрасом, подняла край одного из кусочков ткани и резко втянула воздух. Лишенная кожи, покрытая волдырями плоть сочилась розоватой жидкостью. Она аккуратно отпустила край ткани и приподняла другой.
Он местами обгорел до костей, чтобы защитить ее, пока она пыталась спасти того, кого, как она понимала на каком-то уровне, вообще здесь не было.
- Рана, которую я отказалась бинтовать, - прошептала она, на мгновение вновь став четырнадцатилетней, прикованной в подземной темнице, где Риодан пытался заставить ее посмотреть в лицо жестокости жизни, посмотреть трезвым взглядом, признать и каким-то образом - хоть как-нибудь - смириться с этим; его сорт жестокой любви, единственное, у чего был хоть малейший шанс пронзить ее мощную броню. Она сказала себе, что это не забота, а манипуляция. Ее мысли и чувства к этому мужчине всегда были противоречивы. Она идеализировала его. Жаждала его внимания и уважения. Никогда не доверяла ему. И все же то, что он сделал сегодня... она не видела ничего, что всемогущий Риодан мог бы с этого получить.
Она нашла свое успокоение, устремившись в будущее в режиме стоп-кадра, быстрее ветра, чтобы ни одна боль не могла догнать. Ища приключений, ощущений, стимуляции, потому что пока она чувствовала что-то новое, она не чувствовала старого. Прошлое - это прошлое, кричала она всем, кто слушал.
Она знала слова Риодана наизусть. Она знала все, что он сказал, наизусть. Немногие взрослые говорили ей что-то полезное. Заткнутые в мозг Меги между улыбкой девчонки-сорванца и беззаботным бахвальством, эти слова всегда ценились.
Рана, которую ты отказываешься перебинтовать - это рана, которая никогда не исцелится. Ты стремительно теряешь жизненную силу, и даже не знаешь, почему. Она ослабит тебя в критический момент, когда для тебя будет важно быть сильной.
Сегодня ее неисцеленные раны обошлись ей дорогой ценой. И ему тоже.
Однажды она видела, как он умирает, выпотрошенный Кровавой Ведьмой. Каким-то чудесным образом он вернулся из мертвых, свежий как огурчик. Она не беспокоилась, что он может умереть от этих ожогов.
И все равно, от вида его в таком состоянии к горлу подступала тошнота.
Она закрыла глаза, вновь переживая нападение на аббатство, кровавую баню сражения, столько погибших, столько вырезано молодых, адский огонь, момент, когда ее мозг переклинило.
Шазам.
Риодан, спотыкаясь, выходит из ада, неся ее и ее мягкую игрушку целыми и невредимыми.
Что заставило ее подумать о законченной татуировке у основания позвоночника, сотовом телефоне в кармане и уверенности, что Риодан может найти ее, куда бы она ни пошла.
Конечно, теперь, когда она получила то, что так долго хотела, она не могла оправдаться преследованием личных мотивов.
Забытый в руке протеиновый батончик подтаял, и шоколад тепло и липко потек по пальцам. Она заглотила его в два укуса, едва прожевав, облизнула руку и запихнула обертку в карман.
Руки сжались в кулаки.
- Риодан, у нас проблемы. Мак мертва. Она пыталась спасти нас от Чистильщика, воспользовавшись Синсар Дабх. Когда она взяла оттуда заклинание, Книга ее поглотила. Я не могу найти Бэрронса. Я не знаю, жива ли Мак где-то там. Я знаю лишь то, что Книга разрушит все на своем пути, - она помедлила, а потом спокойно сказала: - Логика говорит, что я должна убить ее при первой же возможности.
Которая, технически, уже осталась позади.
Она забрала копье Мак перед тем, как снять ее путы, действуя в интересах предосторожности. Она должна была атаковать в тот самый момент, когда Книга проявила себя через белладонново-токсичный взгляд. Она была быстрее, а Книга, очевидно, испытывала трудности с акклиматизацией, с трудом спустившись со стола и покачнувшись, как только встала на ноги. Она могла ранить ее копьем, разрубить мечом пополам, позаботившись, чтобы тело, содержащее Синсар Дабх, сгнило и умерло.
Тело Мак.
В конце концов.
Медленно и ужасно.
Ей, женщине, живущей по принципу «лови момент или двигайся дальше», в ту секунду меньше всего хотелось ловить момент.
Она знала, почему, и в сердцах сказала об этом мужчине без сознания.
- Потому что друзья не отворачиваются от друзей. Они никогда не сдаются.
Тело на матрасе дрожало, но ничего не говорило.
Потеряться в Зеркалах или потеряться в Книге: Джада воспринимала шансы на спасение как примерно идентичные. Исход, однако, может быть кардинально иным: одна девочка, которую больше никого не увидит, против полного покорения и разрушения Земли. При условии, что черные дыры не разрушат ее раньше.
- Лор сказал мне, что ты не знал, куда я пропала, - произнесла она в тишине комнаты. - Это не твоя вина. И не вина Мак. Людям надо перестать считать себя ответственными за мои действия. Я не нуждалась в спасении. Я никогда не нуждалась в спасении.
Она всегда находила способ спастись самой.
И все же она не понаслышке была знакома с отчаянием пролетающих друг за другом дней, за которыми приходят ночи - холодные, голодные, одинокие, и убежденность в медленной смерти.
Мак пожертвовала собой, чтобы обеспечить выживание Джады. Если бы Мак не открыла Синсар Дабх и не использовала заклинание, чтобы спасти их, Чистильщик выпустил бы на свет ужасающе «исправленные» версии Мак и Джады, которые могли оказаться столь же смертоносными, как и Книга, спущенная с поводка. И кто сказал, что работа Чистильщика над Мак не освободила бы Синсар Дабх? Этим вечером не было хороших, простых решений, лишь выбор меньшего зла - уничтожение двух женщин или одной.
И только через ее труп Мак останется ждать спасения, которое не придет.
Когда она встала и направилась к двери, Риодан пробормотал что-то слишком невнятное даже для ее острого слуха.
Она обернулась.
- Тебе не стоит пытаться разговаривать. Отдыхай. Выздоравливай. Встань на ноги.
Он снова забормотал, дергаясь с такой силой, что несколько кусочков ткани, защищавших его кожу, упали на пол. Когда она подошла к матрасу и опустилась на колени, чтобы поднять их, он сдул ткань с лица и мгновенно зашелся в конвульсиях от усилий.
Она не приказала ему прекратить попытки заговорить. Риодан сам принимает свои решения. Что бы он ни пытался сказать, он очень хотел, чтобы она это услышала.
Когда он вновь успокоился, она склонилась к его рту. Его некогда прекрасное лицо теперь превратилось в обугленную уродливую маску, веки покрылись волдырями, губы обгорели до голой плоти.
Она сотворила это с ним. Ее срыв. Ее сердце, которое Чистильщик оценил как бракованное. Она всегда великолепно играла в притворство. Но в этот раз зашла слишком далеко. Она потеряла грань между вымышленным и реальным. И это стоило им всего - тем, о ком ей ненавистно было заботиться, и все же она никогда не переставала этого делать.
Он старательно заговорил, а потом вырубился так сильно, что даже перестал дрожать. У него ушли все силы на то, чтобы пробормотать одно предложение.
Джада аккуратно вернула на место заколдованную ткань, глаза ее сияли, а сама она разрывалась между немым восторгом и отчаянным желанием захихикать.
Он сказал: «Святые чокнутые компы, Робин, у нас убийственный МакБук10 на свободе!»
- Бэтмен, - сказала она, надеясь, что он в месте, где ему не больно. - В этот раз плащ придется надеть мне.
♪
Она перепрыгивала через три ступеньки, поднимаясь в комнату Мак на четвертом этаже.
Ее там не оказалось.
Комната все еще занимала прежнее место, но была уже не той, что прежде. Уютную и захламленную спальню в ее отсутствие вытеснил кабинет с диваном из красного мятого бархата, выцветшим персидским ковром, хрустальными светильниками и веселым огнем, горевшим в эмалированном очаге.