Итак, будет Зигфрид Уэссекский, Утред Мерсийский, а Хэстен будет править в Восточной Англии.
«Три ласки в одном мешке», – подумал я, но не выдал своих мыслей. Вместо этого я спросил:
– И с чего начались эти мечты?
Хэстен все улыбался, но теперь сделался серьезным.
– У Зигфрида и у меня есть люди. Их недостаточно, но они составят сердце доброй армии. Ты приведешь Рагнара с нортумбрийскими датчанами, и у нас будет более чем достаточно людей, чтобы захватить Восточную Англию. Половина ярлов Гутрума присоединятся к нам, когда увидят тебя и Рагнара. Потом мы возьмем в нашу армию людей Восточной Англии и завоюем Мерсию.
– И возьмем в нашу армию людей Мерсии, – закончил я за него, – чтобы захватить Уэссекс?
– Да, – подтвердил Хэстен. – Когда начнется листопад и абмары наполнятся, мы двинемся на Уэссекс.
– Но без Рагнара вы ничего не сможете сделать.
Он наклонил голову в знак согласия.
– А Рагнар не пойдет с нами, если к нам не присоединишься ты.
«Этот план может осуществиться», – подумал я.
Гутрум, датский король Восточной Англии, вновь и вновь терпел неудачу, пытаясь захватить Уэссекс, а теперь заключил с Альфредом мир. Но то, что Гутрум стал христианином и союзником Альфреда, не означало, что другие датчане оставили мечты о богатых полях Уэссекса. Если удастся собрать достаточно людей, Восточная Англия падет и ее ярлы, всегда жадные до грабежа, отправятся в Мерсию. А потом нортумбрийцы, мерсийцы и жители Восточной Англии могут повернуться против Уэссекса, самого богатого королевства – и последнего сакского королевства на земле саксов.
Но я дал клятву Альфреду. Я поклялся защищать Уэссекс. Я дал Альфреду клятву верности, а без клятв мы не лучше зверей.
Но норны сказали свое слово. Судьбы не избежать, ее нельзя одурачить. Эта нить моей жизни уже заняла свое место, и я не мог ничего изменить – как не мог заставить солнце повернуть вспять. Норны послали через темную бездну гонца, чтобы тот велел мне нарушить клятву и передал, что я стану королем.
И я кивнул Хэстену:
– Так тому и быть.
– Ты должен встретиться с Зигфридом и Эриком, – сказал он. – И мы должны принести клятвы.
– Да.
– Завтра, – продолжал Хэстен, внимательно наблюдая за мной, – мы покинем это место и отправимся в Лунден.
Итак, все началось.
Зигфрид и Эрик готовились защищать Лунден, а защищая его, они бросали вызов мерсийцам, которые считали город своим, бросали вызов Альфреду, который боялся, что в городе встанет вражеский гарнизон, и бросали вызов Гутруму, который желал, чтобы в Британии царил мир. Но мира не будет.
– Завтра, – повторил Хэстен, – мы отправляемся в Лунден.
Мы уехали на следующий день.
Я возглавлял своих шестерых людей, в то время как Хэстена сопровождал двадцать один человек. Мы ехали по южной стороне Веклингастрет под непрекращающимся дождем, превратившим обочины дороги в густую грязь. Лошади чувствовали себя несчастными, мы тоже.
По дороге я пытался вспомнить каждое слово, которое сказал мне Бьорн Мертвец, зная, что Гизела захочет, чтобы я пересказал ей все до мелочей.
– Итак? – вскоре после полудня окликнул меня Финан.
Хэстен ехал впереди, и Финан пришпорил лошадь, чтобы поехать рядом со мной.
– Итак? – переспросил я.
– Итак, ты собираешься стать королем Мерсии?
– Так сказали богини судьбы, – проговорил я, не глядя на него.
Мы с Финаном вместе были рабами на торговом судне. Мы страдали, замерзали, терпели и научились любить друг друга, как братья, – и мне было небезразлично его мнение.
– Богини судьбы – обманщицы, – сказал Финан.
– Это христиане так считают? – спросил я.
Он улыбнулся. Поверх шлема Финан накинул капюшон плаща, поэтому я почти не видел его худого хищного лица, но увидел блеск зубов, когда он улыбнулся.
– В Ирландии я был великим человеком, – сказал Финан, – у меня были лошади, обгонявшие ветер, женщины, затмевавшие солнце, и оружие, которое могло победить весь мир. Но богини судьбы вынесли мне свой приговор.
– Ты жив, – ответил я. – И ты свободный человек.
– Я – человек, который поклялся тебе в верности, и поклялся по доброй воле. А ты, господин, дал клятву верности Альфреду.
– Да.
– Тебя заставили дать эту клятву? – спросил Финан.
– Нет, – признался я.
Дождь обжигал мне лицо. Небо было низким, земля – темной.
– Если судьбы не избежать, почему тогда мы даем клятвы? – спросил Финан.
Я ответил вопросом на вопрос: