На коленях у Эрпа лежала сломанная упряжь и кусок крепкой веревки, чтобы починить ее. За эти месяцы он стал чем-то вроде управляющего у леди Од; не то чтобы у нее было такое обширное хозяйство, требующее присмотра, но Эрпу поручали все, что касалось лошадей.
Бьярни показалось, что волки подошли слишком близко, и в их вое слышалось что-то новое — почти торжественное. В загоне за его спиной маленькие лошадки нетерпеливо сопели.
— Как будто они знают, — сказал он.
Эрп оторвался от веревки, которую плел в свете факелов.
— Ты про что?
— Про волков — скоро все это снова будет принадлежать им. И дикий лес покроет рубцы от костров, и торфяные стены исчезнут, как будто нас никогда тут и не было.
— Говоришь прямо как гусляр, — улыбнулся Эрп. — И, кажется, с сожалением. Неужели тебе так нравится жить посреди леса?
— Нет, нет, не в этом дело. Подошли к концу пять лет моего изгнания.
— Так радуйся, что можешь вернуться в свое поселение, к своему повелителю.
Бьярни кинул еще одну ветку в костер и неуверенно мотнул головой.
— Да. Но как же это малодушно, словно я все пять лет ждал, когда можно будет приползти обратно.
— Да уж, а ты хотел стать византийским императором, — сказал Эрп серьезно. Он отложил наполовину сплетенную веревку, чтобы все внимание уделить Бьярни. — Перед тобой столько путей. Я уверен, ты мог бы отправиться с леди Од в Исландию, или остаться в новом поселении на Кейтнессе, или вернуться на Малл — или просто взять свой меч и найти себе нового господина. Надежный клинок сейчас высоко ценится.
Бьярни молчал, уставившись на огонь. Далеко в лесу, в темноте опять завыл волк. Почему-то ни одно предложение Эрпа его не радовало, даже последнее, точнее, он никак не мог решить, какое из них верное.
— Я думал снова податься в гарнизон Дублина. Капитан велел мне сначала отрастить бороду. — Он почесал щетину на подбородке. — Не знаю, как будто я жду, когда подует попутный ветер…
Эрп молча плел веревку.
— Я скажу тебе только одно, — произнес он наконец так серьезно, что Бьярни, который сидел, обхватив руками колени и уставившись на пламя, выпрямился и посмотрел на него, переменившись в лице. — На самом деле ты не похож на остальных наемников. Они продают свои услуги, как новое седло или сноп сена, — заключают выгодную сделку и соблюдают ее до самой смерти, и больше им ничего не надо. А ты другой. Ты жаждешь иной верности. Ты один из тех глупцов, которые следуют зову сердца и предков. Пять лет прошли. Возвращайся в свое поселение.
Бьярни изумленно уставился на него.
— Три летних месяца торговать или грабить, а оставшийся год потеть на земле, чтобы она принесла урожай?
— Почему бы и нет? — сказал Эрп. — Ведь эта жизнь ждала тебя, пока ты не утопил того святого.
Гнев послышался в голосе Бьярни, хотя он знал, что Эрп прав:
— Такой совет может дать только раб!
Слова сорвались с языка, казалось, без его ведома. Он слышал, как они повисли в воздухе, и отдал бы все то немногое, что у него было, чтобы вернуть их.
Эрп непонятно взглянул на него.
Затем, все еще злясь, хотя не зная, на что, Бьярни схватил его за грудки.
— Я этого не говорил! Слышишь? Я этого не говорил.
Он стал трясти его, чтобы подчеркнуть свои слова, так что застежка на плече Эрпа оторвалась, и накидка раскрылась. Не хватало чего-то, что всегда было там… Железное кольцо раба! Свет сигнального костра упал на полоску огрубевшей кожи на шее Эрпа, где оно было раньше. Бьярни поднял на него глаза, и минуту они безмолвно смотрели друг на друга, пока гнев Бьярни не утих от удивления.
— Когда? — спросил он.
— Сегодня вечером, после ужина, — по виду спокойно и с полным безразличием сказал Эрп. — Когда «Деву-тюленя» спустили на воду.
— Значит, ты можешь не плыть в Исландию, — обдумывал Бьярни новую мысль. — И твоя матушка тоже?
— Она никогда не покинет леди Од.
— Но ты, — настаивал Бьярни, — ты свободен; мы могли бы вместе отправиться в Дублин, если хочешь.
Эрп покачал головой:
— Возможно, когда-нибудь… Но, пока я нужен леди Од, я буду служить ей, свободный или нет.
И пристально глядя на него в свете сигнального костра, Бьярни вдруг понял почему, и на его губах появилась улыбка.