Рафн от души рассмеялся.
— Что ж, не будем обирать твоего первенца.
До сих пор они разговаривали вполне дружески, в окружении людей, которые чинили корабль и теперь, на ночь глядя, собирали свои инструменты. Они ни словом не обмолвились, почему Бьярни пришлось покинуть дом, и он не мог сказать о послании, которое нес столько лет.
— Рафн Седриксон, — сказал он тихо и неожиданно серьезно, — мне нужно кое-что передать тебе — я три года нес это послание.
Рафн встал, и они обогнули корабельный сарай, стоявший среди ветреных дюн, окаймленных тростником.
— Какое послание? — спросил Рафн, остановившись в тени сарая. — От кого?
— Три года назад на Айоне меня крестили во имя Белого Христа, и святой отец, который поручился за меня, просил передать тебе послание.
Бьярни смотрел на берег и извилистую водную гладь в тусклом блеске серебристого заката — и вдруг почувствовал, как замер стоящий рядом с ним человек.
— Я рассказал ему о том, что сделал в поселении, и, выслушав меня, он сказал: «Когда закончатся годы твоего изгнания, и ты вернешься домой, передай Рафну, твоему господину, что Гисли, его названый брат, прощает ему нарушенную клятву…» Вот и все.
— Этого более чем достаточно, — сказал повелитель Рафн.
Бьярни взглянул на него — Рафн тоже смотрел на море, и на лице его появилось что-то… — возможно отблески заката, а может быть и нечто большее.
— Достаточно, — повторил Рафн и посмотрел на Бьярни, выйдя из задумчивости.
— Да, достаточно.
Они пошли обратно, к высоким крышам усадеб, которые возвышались над скоплением домов, и остановились у мельничного колеса, неторопливо плескавшегося в воде.
— Хорошо, что ты вернулся, — сказал повелитель, не очень-то привычный к душевным излияниям. — Иди к своей жене, которую ты оставил в доме брата. Потом приходи за сундуком и мечом для твоего сына — расскажешь нам о своих странствованиях. Нет сомнений, это будет прекрасный рассказ — песнь меча Бьярни Сигурдсона.
Могучая рука вождя опустилась на плечо Бьярни.
— Поселение выросло, с тех пор, как ты покинул его, но там, на склоне долины, еще много хорошей земли.