Я упала на колени, судорожно хватая ртом воздух. Старпом убрал шпагу в ножны.
— Эта шлюха не стоит мести, Сэм. Ни твоей, ни тем более моей смерти эта потаскушка не достойна.
— Заткнись, подонок! — Я попыталась поднться, что бы вспороть брюхо отморозку.
— А то что? — его тяжелый сапог прилетел мне в живот.
Дыхание перехватило, в глазах потемнело, закружилась голова. Генри подошел ко мне, наступил на руку, которой я тянулась к ножу.
— Не стоит тебе ссориться со мной, юнга. Пожалеешь. Даю тебе последний шанс. "Акулий зуб" отплывает через пол часа. Советую поторопиться, ведь ждать вас никто не будет.
Олаф подскочил, поморщившись от боли. Потом попытался помочь подняться мне. Но я просто лежала, пытаясь прийти в себя. Хотя бы просто нормально вдохнуть. Все-таки к таким побоям мое тело не привыкло. Нет, я довольно часто дралась с уличными пацанами. И почти всегда выходила победителем. Но сегодня передо мной был не тощий мальчуган, а умелый фехтовальщик, который еще и крупнее меня раза в два. Ублюдок!
— Давай, поднимайся, Сэм. — не унимался Олаф.
На корабле никто не узнал о произошедшем. Мы с Олафом старались об этом не разговаривать. Что удивительно, и Генри шума не поднимал, мол эти крысы пытались меня заколоть в переулке.
Я вернулась к своей обычной работе на корабле. Но внутри меня кипела злость. Я злилась на Генри, на себя, на отца и на всех вокруг. И этот гнев порой выплескивался наружу. Пару раз, когда старшие моряки пытались припахать меня, заставив выполнять их работу, на тех обрушивался такой шквал ругательств, что мне самой потом стыдно становилось за такое количество сквернословия.
Зато это мне помогло самоутвердиться в команде. Мне больше не нужна была защита Олафа. Это радовало, но менее раздражительной я не стала.
— Ты, говорят, на старпома нашего когти точишь? — Я напряглась от такого вопроса из уст незнакомого мне матроса. — Он, честно говоря, уже у всех в печенке сидит. Злой в последнее время ходит, как собака. На всех по причине и без кидается. А тебето он чем насолил?
Я уже приготовилась ответить. Но мою усердную работу мозга прервал оклик с палубы.
— Вижу корабль по правому борту!
Все побрасали свои места и выбежали на палубу. Я тоже, следуя за общим хаосом, бросила пустую тарелку, и выскочила из камбуза.
— Я не понимаю, это же не пираты. — Вглядевшись в паруса незнакомого корабля, обратилась я к Олафу. Корабль приблизился и я уже могла разглядеть флаг, а потом и команду.- К чему весь этот переполох? Это испанские купцы из второй гильдии.
— Вот именно. — Отвечал мне приятель. — Пахнет неплохой наживой.
— Всмысле? Вы… тоесть мы пираты?
— А ты что думал? — хохотнул Олаф.
— Я думал, что нанялся на купеческий корабль!
— А название корабля тебе ни о чем не говорит? А пушки и вооруженные матросы? Мы флибустьеры. Грабим простых купцов и сбываем награбленное в портах. Я думал, ты в курсе.
— Нет! Не в курсе!
— Слушай, тут трусов не любят. Не будешь драться… если кто-нибудь это заметит… Капитан таких на рее вешает. Так что, когда все начнется, хотя бы сделай вид, что ты в деле.
Какой ужас! Во что я ввязалась? Флибустьеры! Я окружена грязными пиратами. Чтоб их всех к дьяволу морскому! Зараза.
Тем временем корабль поравнялся с нами. По сравнению с "Акульим зубом" их пасудина казалась лодочкой. Но весьма богатой, судя по виду матросов и оборудованию.
— В атаку! — скомандовал Капитан. За ним эхом повторили Генри и боцман.
Я даже не заметила, что все уже приготовились к захвату. А, услышав приказ, загремели ружъя и пистоли, заливая картечью купеческое судно. Пираты, хватаясь за реи, перелетали на другой корабль. Олаф тоже, оттолкнувшись от фальшборта, с воинственным криком полетел за добчей. Я решила, что, держась рядом с приятелем, навлеку меньше неприятностей. А потому, поборов страх, тоже "перескочила" с "Акульего зуба" на суденышко перепуганных купцов. Бедняги, они то думали, что мы коллеги. Никак не ожидали нападения, потому и подпустили так близко.
Повсюду гремели выстрелы, резали слух крики умирающих и гомон захватчиков. Все, кто сопротивлялся, получал пулю в лоб или кулоком поддых. Мне самой пришлось поработать ножом, что бы меня саму не прирезали. Да и видимость создать, что я не стою в стороне. Хотя сердце дико рвалось помочь этим бедолагам, спасти их. Но я не в силах, а поэтому стоит позаботиться о собственной шкуре. Я старалась не убивать, только ранить, что бы обезвредить нападавшего. Но даже это вызывало у меня тошноту и чувство, что я чудовище и безжалостная тварь.