Впрочем захват корабля прошел быстро. Надеясь на то, что мы оставим им жизнь, купцы сдались. Они позволили опустошить их трюмы.
Но, как только экипаж "Акульего зуба" весь без остатка перебрался на свой корабль, капитан отдал приказ, и был открыт огонь из всех орудий. Загремели пушки. Ядра разнесли суденышко в щепки.
Я оказалась на это смотреть
— Почему их не отпустили? Они ведь отдали весь свой товар почти без сопротивления. — Чуть позже допытывалась я у Олафа. Только ему я могла доверять, не боясь поплатиться жизнью за такие вопросы.
— Думаешь, они не знают кто на них напал? Можешь ли ты точно знать, что они не растрепят кто их ограбил, по прибытию в первый же порт? Мы только потому и можем спокойно швортоваться у причалов, что за наши головы не объявлена награда.
— А с виду и не скажешь, что пираты. — Буркнула я под нос.
— Не-не-не. Флибустьеры. Вообще мало кто открыто ходит под черным флагом. Таких пиратов по пальцам пересчитать можно. Не все такие безумные смельчаки как Джонни Тонто.
— Что за испанец?
— Ты что, не слышал о Покарителе штормов? — искренне удивился Олаф. Я поматала головой. — ну ты даешь. Он же на все моря прославился своей удачей. Ни разу его команда в шторм не попадала.
— А "Тонто" — это прозвище?
— Да, его так прозвали испанские флибустьеры. Считают, что только дурак будет, не скрываясь, грабить и убивать. Впрочем, не только они так считают, иначе бы это прозвище за ним не закрепилось. Все давай спать.
Но мне не спалось. Даже смертельная усталость после работы на корабле не мешала воспоминаниям о моем первом бое завладеть моим сознанием. Душераздирающие вопли, гром пушек, кровь, страх в глазах, смерть и ужас. Все это вновь и вновь появлялось перед моими глазами. Даже не знаю, удалось ли мне в ту ночь уснуть. Если все же удалось, то и во сне мне грезился бой.
Естественно, на утро я была ужасно подавленной и ни капли не отдохнувшей. А тут еще и шторм. Он еще и налетел неожиданно. Все паруса были расправлены. Нас перевернет, если их сейчас же не сложить!
— Эй юнга, на тебе бушприт! — приказал, схватив меня за плечо боцман. — Ты легкий. Давай бегом!
Зараза! Лезть на самый нос корабля в такую качку — просто самоубийство. Но против приказа не попрешь. Собрала последнюю храбрость в кулак. В конце-концов лазать где попало я умела с детства. Даже ходить по бельевой веревке научилась, как акробаты. Так что бушприт сложностей вызвать не должен.
Однако дикая качка и бездонный океан подо мной усложняли дело. Ладно, была не была.
Схватилась, крепко, как только смогла. Добралась до блинда. Осталось развязать несколько узлов и затянуть реи, что бы сложить носовой парус. Крепко обхватив бушприт ногами, я принялась за дело. Но тут меня чуть не сбило волной. Удержалась. Еще два узла и обратно, на палубу. Но морская стихия не унималась, очередная волна снова попыталась скинуть меня в океан. Какая же мерзкая соленая вода. Откашлявшись и отплевавшись, я принялась за последний узел. Есть! Но на обратном пути, когда я не могла так крепко обхватить бушприт ногами, новая волна — мне показалось, что она была сильнее прежних — все-таки скинула меня.
Я едва успела схватиться за канат. Меня кидало из стороны в сторону, обливало водой. На помощь расчитывать не пришлось, все были заняты спасением корабля. Вот сейчас сорвусь, никто и не заметит… верная смерть. Даже оплакать некому будет. Так, Саманта — уже и забыла как звучит мое имя — соберись! Нельзя думать об этом, надо действовать!
Подтянуться. Вот так, еще немного. Теперь ухватиться за бушприт. Опять подтянуться. И прижавшись к бревну, проползти по нему.
Сердце билось раненым зверем в клетке моих бедных ребер. Во рту все еще был этот отвратительный вкус соленой воды вперемешку с кровью. Кажется, я прикусила язык, пока пыталась вскарабкаться.
Как мне надоела эта морская жизнь. Когда она уже наконец закончится?
4 [Олаф]
Яркие лучики солнышка играли на глади воды, которую килем рассекал «Акулий зуб». То тут то там слышался плеск, это мелкие рыбешки выпрыгивали из воды полюбоваться красотой. Паруса туго натягивались от ветра, толкающего судно. На перила капитанского мостика примостилась чайка. Одной рукой придерживая штурвал, я махнул другой, прогоняя птицу.
— Кыш! — взмахнув белыми крыльями она спорхнула и унеслась куда-то ввысь к вороньему гнезду, скрывшись за мачтой.
Красота! Вот только Сэм, да и вся команда, моих взглядов не разделяла. После того происшествия с беглянкой настроение на корабле сменилось. Я во всю эту суеверную ерунду никогда не верил, потому продолжаю радоваться жизни. Девушку только жалко… Но команда вздрагивала от любого подозрительного шороха, тряслась от портящейся погоды и шепталась о произошедшем. Все ждали не минующего несчастья и одновременно надеялись на то, что благодаря «мудрому» решению капитана — утопить нарушительницу покоя, беды их минуют. Но Сэм совсем на остальных был не похож. Он будто ушел в себя. Мне было невыносимо смотреть на грустное лицо нового друга. Он ни с кем не разговаривал, даже со мной был не многословен. Напрашивался на такую работу, которая требовала уединения. А ночами мне казалось, что я слышу его тихие всхлипы.