4
Плавно, величаво течет река Талас. С наступлением весны ее веселый голос оглашает округу.
Безлунной ночью степные травы похожи на глухо сомкнутые ресницы. Все объято тишиной, лишь Талас не умолкает. Он оправдывает свое имя, ведь Талас означает — спор. Вечен спор воды с немотой степи. По берегам Таласа живут и казахи и киргизы, и те и другие не представляют своей жизни без этой реки…
Лунной весенней ночью в отау Даулена, младшего сына Ошаган-бия, веселилась молодежь. Здесь гостили дорогие гости Даулена — племянница Бексана и зятек Джандыр. Они пробыли в ауле несколько дней и собирались ехать домой. Даулен устроил прощальный вечер.
Молодежь гуляла всю ночь. Спутник Джандыра был искусным акыном, он пел задорные песни Сары-Арки, вспомнил протяжные напевы Жетысу. Все наперебой благодарили певца:
— Ты усладил наш слух!
— Как вдохновенно ты пел!
— Вот это голос!
Песни акына сменили веселые наигрыши домбры, потом начались игры-состязания, столь любимые в народе.
«Коли ты, джигит, — орел, то возьмешь себе лебедку. Но ворону ты найдешь, если ты от века зол, если любишь плетку», — подтрунивали девушки над Джандыром, желая его раззадорить. Но молодой джигит не любил колкости, он никого не хотел обижать и поэтому отвечал в шутливом тоне: «И ворону в соловья превратит искусство. Я и черных птиц люблю — это дело вкуса».
Тяжело ступая в длинном платье, жена Даулена Рухия подала на стол угощение.
Откушав, гости вышли во двор, вымыли руки и стали расходиться.
— Игрунья моя, теперь ты вышла замуж и приехала к нам как гостья, попроси меня о чем-нибудь, я выполню любое твое желание, — улыбаясь, сказала Рухия и обняла Бексану.
Ощутив теплое тело невестки, Бексана почувствовала, как в бок ее что-то легонько толкнуло. Рухия наклонилась к ней и шепнула:
— Это забияка братишка здоровается со своей тетей…
Бексана крепко поцеловала Рухию. Эта застенчивая миловидная женщина всегда была ее любимой невесткой. Бедняжке не везло: четыре года назад она вышла за Даулена, а детей все не было. Бексана от души сочувствовала Рухии, и, верно, создатель услышал их молитвы, скоро подруга ее юности станет матерью. Бексана ощутила, что Рухия стала ей еще дороже.
— Женеше, мое единственное желание — не расставаться с тобой, но я уезжаю, поэтому подари мне песню, пусть хоть твой голос останется со мной.
— Игрунья моя, я ведь уж давно не пою, какая из меня певица… — попробовала отказаться Рухия, но Бексана настаивала, и жена Даулена запела.
Джандыр никогда не слышал этой песни, в ней звучал трепет влюбленного сердца, страстное ожидание и затаенная печаль. «Кто бы мог подумать, что у нее такой чарующий голос! Но что за горестные вздохи вылетают из ее груди? Чего она боится в минуты радости, покоя? Умница Бексана, что попросила ее спеть, это лучший подарок…»
Затаив дыхание, собравшиеся слушали Рухию. Ее песня, овеянная легкой грустью, была напутствием любимой золовке, уезжающей в далекий аул, пожеланием счастья.
Когда Рухия кончила петь, спутник Джандыра сказал:
— В ее песне заключено многое. Я просто крикун рядом с ней. Спасибо, сердечное спасибо! — И он склонился перед Рухией.
На рассвете гости уехали.
Прощаясь, Ошаган-бий поцеловал Бексану в лоб.
— Будь здорова и счастлива, внученька. Не знаю, увидимся ли, поэтому прими мой совет: почитай своего свекра, слушайся свекровь, будь верной подругой и помощницей мужу. Радуйся, живи весело, цени годы, отпущенные тебе творцом. Мы живем в тревожное время, помни, что все мы смертны в этом мире. Ты всегда понимала меня, дорогая, и сегодня ты устроила мне праздник, я вспоминал юные дни. Я хочу, чтобы тебя уважали на родине мужа. Не кичись своим славным родом, добивайся всего сама, внученька. Не падай духом, не плачь, слышишь? Я тоже вытру слезы. Какой в них толк! Если меня не будет, с тобой останутся твои родичи, твой народ. Соскучишься — приезжай меня проведать. Если не застанешь меня в живых, навести мою могилу. Я из-под земли тебе улыбнусь и от радости перевернусь на другой бок. Будь здорова. — Он снова поцеловал Бексану и благословил ее.