Ахтамберди пришелся по душе этот скромный человек; он хоть и поделился с ними своими горестями, но не сетовал на судьбу, а надеялся на лучшее. Ахтамберди спросил его:
— Отагасы{37}, я восхищен вашей стойкостью. Хоть и дыряв ваш чекмень, но душа осталась цельной. Не печальтесь. И к Иртышу придем, всему свой час. Чем больше горя в сердце, тем сильней и ненависть. Так пусть она утроится, прорвется бурей! — Он поправил соболью шапку рукоятью камчи. — Вы сказали, что вся эта земля принадлежит мечети, а чем вы за нее платите?
— Ой, голубчик, — замахал дехканин руками, — лучше не спрашивай. Если стану перечислять, волос на голове не хватит. Основной ясак называется «хараж», три десятых урожая уходит на него… Еще есть «мал-жихад» — это еще одна десятая. Есть еще зубастый дьявол подрядчик. Работаем на него — копаем арыки, строим мосты, дороги прокладываем — тоже в счет платы за землю. Туда почти половина урожая уходит. Придумали еще какой-то тагар — налог в пользу войска. Ты лучше спроси, что остается у нас в руках после отдачи всех налогов? — Дехканин нахмурился и сердито взглянул на Ахтамберди.
— А что дальше будешь делать? Ведь те четверо опять приедут. — Ахтамберди поднял глаза на дехканина. Они уже въезжали в аул. С грустью певец смотрел на жалкие халупы, подле которых копошились худые оборванные дети.
Крестьянин только глубоко вздохнул и протянул веревку от быка подошедшему к нему с поклоном мальчику. Затем вынул из кармана ситцевый платок и вытер со лба запекшуюся кровь. Снял мерлушковый малахай, отер бритую голову. Подошел к Казыбеку и взял за повод его коня.
— Аксакал, хотя по возрасту вы не старше меня, вы и впрямь почтенный человек. Если не брезгуете нашим убогим жильем, дайте отдых своим ногам и примите скромное угощение. Что имею, все вам предложу, а чего нет — уж не взыщите. И то правда, что дом мой похож на темный колодец, но душа у меня широкая как озеро. Прошу вас, слезьте с коней. — Он низко поклонился.
— Отагасы, спасибо за гостеприимство, за добрые слова. Только нужда может одолеть щедрого. Спасибо! Но мы торопимся. Потом — нас много, нелегко принять столько гостей… — Бий пытался уклониться от приглашения, но вынужден был уступить настойчивым просьбам хозяина.
Несмотря на убогий снаружи вид, внутри земляного жилища было чисто, просторно. Дехканин постелил на пол стеганые одеяла, подложил гостям под локти подушки. Удобно устроившись, Казыбек погрузился в свои думы. От румяных баурсаков{38}, горячего чая вспотели лица его джигитов, на сердце стало веселее.