Признаюсь в своём поражении: Майя влюбилась в Родиона, будь он проклят!
Я стукнула кулаком подушку, оставив в ней вмятину и села на пол, привалившись спиной к дивану.
Прошло три дня, а я уже сходила с ума! Парень не шёл у меня из головы. Кто его просил туда залезать? Да никто, Майя сама заботливо его туда поместила.
Какой же он красивый! Эта неземная улыбка, милая и тёплая, беличья (да, отстань ты уже!), открытый взгляд, изумительно чёрные волосы, худая, сексуальная фигура.
Моё впечатление о Родионе успело поменяться несколько раз за первые минуты знакомства. Когда он показался мне разряженной моделью, которая хотела выпендриться и закосить под рок-звезду, я почувствовала раздражение и недовольство. Но распознав, что он музыкант, я испытала уважение, даже признала его привлекательным и симпатичным. Подумала: приятная внешность, но ничего особенного.
И вот допрыгалась. Вечером того дня была совершенно спокойна, ну, может, слегка взволнована. А утром получила письмо с фотографиями. Посмотрела, полюбовалась, но из головы он у меня уже не шёл… С утра следующего дня я вспоминала съёмку и те моменты, когда мы на дистанции в несколько сантиметров смотрели друг другу в глаза.
Весь день Родион всплывал в памяти, а всю ночь снился. Деталей я не помнила, просто знала, что этот пленительный красавец заполнил каждую секунду моих сновидений.
Состояние, когда в груди всё переворачивалось, накатывало несколько раз в день. А когда отпускало, сердце ныло, напоминая, чтобы я не расслаблялась. Я поставила злосчастную фотографию парня на заставку и то и дело брала телефон в руки под разными предлогами: посмотреть время, зайти в соцсети, прочитать сообщение, и просто так.
На этого пропитанного оптимизмом и жизнелюбием человека хотелось смотреть, не отрываясь, я проникалась этой энергией и любовью к окружающему миру. Это чувствовалось по доброму взгляду Родиона, по непоколебимой внутренней уверенности, по губам, уголки которых оставались приподнятыми даже в спокойном состоянии.
Я взяла с прикроватной тумбочки зеркало. Так и есть: мои смотрели вниз.
И вообще на меня словно дьявол глянул: тени под грустными зелёно-карими глазами, болезненная обречённость во взгляде, лицо как расплющенная морковка, короткий нос с горбинкой.
Я раздражённо отбросила зеркало и схватила подушку, которой пару минут назад достался отличный хук. Проклятый голос Родиона так и звучал в голове — голос, который я слушала бы как песню.
Наваждение. За что мне всё это? Чем я провинилась, что встретила его и отказалась владеть своим сердцем? Куда пойти, чтобы непременно встретить его? Нет никаких контактов и способов встретиться ещё хоть раз случайно в миллионном городе!
Можно попросить Леонида Федоровича, но нет! Это означало погубить себя окончательно, потерять последнюю гордость, а я не собиралась мириться с этой любовью.
Последний раз, когда я теряла голову от парня, то ещё училась в колледже, и он даже не подозревал о моей симпатии, и, промучив меня несколько месяцев, безответное чувство отпустило. Надеюсь, в этот раз всё закончится быстрее — не хотелось усложнять жизнь глупыми чувствами, которые при любом исходе не принесут ничего хорошего.
Я должна убрать фотографию Родиона с заставки, нужно удалить их и с компа тоже, или обрезать и оставить только себя. Нужно избавиться от этого наваждения… в бессилии думала я, уткнувшись носом в подушку.
Глава 4 — Черный дубовый гроб
Сегодня уже четвёртый день, как мы с Эми не разговариваем. Никак и нигде: ни в соцсетях, ни по телефону, ни лично. Мы ещё никогда так сильно не ссорились — обычно она уже писала на следующий день, выждав, когда я остыну. Всякий раз она шла на примирение первой, и то, что сейчас не сделала этого, тем более имелся повод, значило, что она смертельно обиделась. Хотела, чтобы я стала инициатором примирения? Тогда ей придётся запастись терпением, я не готова на такие смелые поступки.
На худой конец можно сделать Влада посланником доброй воли, он умеет улаживать конфликты, легко забалтывая человека. Но он никакой не менеджер по продажам и не психолог, а актёр театра. Конечно, в свободное от основной работы время, но посвящал он увлечению достаточно часов в неделю, и играл не в какой-нибудь самодеятельности, а в самом настоящем театре, куда люди покупали билеты.