– Он и твой сын, – угрожающе произнесла Энна.
– И я не отказывался от него. Несмотря на то, как он нас позорил, его никто не выгонял. Я кормил его, одевал и давал ему крышу над головой, образование. Я ему даже будущее уже построил. Скажи, что это не так.
– Так, – недовольно фыркнула Энна.
– И теперь ты говоришь, будто я его бросил. Наш дорогой сынок, – язвительно произнёс он, – сам решил идти в армию. Он разрушил планы не мне, всему роду. Всему! И что? Я бросил его после этого? Нет, благодаря мне парень стал не обычной солдатнёй, а младшим линнером. И быть может именно поэтому он сейчас перед нами, а не на Туманных склонах. И знаешь, единственный раз, когда я почувствовал к нему симпатию, кроме сегодняшнего вечера, был тот момент, когда он сообщил о своих намерениях.
– Тебе всегда было плевать на него…
– Мне не плевать на него, дорогая. Однако неприязнь он у меня вызывал, не отрицаю.
– Как ты можешь об этом вообще говорить! – зарычала она на него.
– Послушай меня, женщина, – совершенно другим голосом заговорил Зарон. – Этот идиот был бесхребетным слюнтяем, которым бы потом помыкала жена и ходила налево. Слабость рода, слабость нашей семьи, угроза нам всем, лишняя головная боль, куда бы его пристроить, чтоб не навредить ни нам, ни ему самому. И пусть Тэйлон был моим сыном, но он был противен мне как человек. Только из-за любви к тебе я разрешил этой тряпке прятаться под твоей юбкой! Так что прибереги свой рык для твоих подружек по читательскому клубу.
Они смолкли. Энна обиженно отвернулась к туалету, а Зарон устало вздохнул, отложив книгу и потерев виски. Женщины… им прекрасно известно, каково это – тянуть род и сколько веса на мужьях, но всё равно треплют мозги.
Этот Тэйлон… То есть теперь он, Зарон, виноват в том, что их сын был просто пустым местом? А тренера? А обучение? Да даже еда и врачи! Он мало сделал для сопляка? Да те же Рандомьеры вообще иногда от таких детей избавляются! А он, Зарон? Он выгнал его? Такое позорище, на которое все тыкали за спиной Зарона пальцем, он его выгнал? Отвернулся?
Нет, он его кормил и защищал! Так какого чёрта теперь он вынужден выслушивать упрёки от жены?!
Где справедливость Солнца?
– Послушай, – взял он себя в руки. Ссоры в семье к добру не приводят. – Да, он изменился. Но в лучшую сторону, это уж точно.
– В лучшую? Да он вообще другой! У него… у него была эрекция на меня! На мать! У сына! Это, по-твоему, нормально?!
– Год среди одних солдат и не такое сделает. И возможно, у него немного плохо с психикой после пережитого. Война меняет людей.
– Я вижу пустого человека, – ответила Энна. – Он стал чужим.
– Он стал взрослее, – не согласился Зарон.
– Не путай взросление и шрамы на душе, – ответила Энна. И продолжила негромко. – Наш сын изменился. Стал другим, совершенно другим. Я вижу это в его взгляде, в его голосе, даже в его движениях. От него даже аура другая. Эти значки на плечах и звания не стоят того, что с ним стало.
– Мне кажется, что это к лучшему. Теперь он хотя бы чего-то стоит.
– Стоит… словно он вещь.
– Ты прекрасно знаешь, как это работает. Наши дочери отличные девушки и выйдут замуж за достойных людей из хороших родов. От того, кто они, зависит их счастье. Наш старший сын станет главой рода. Проблема была с Тэйлоном, но теперь и это, судя по тому, что я вижу, решилось. Разве ты не хочешь для него хорошего будущего?
Энна промолчала. А Зарон удовлетворённо кивнул.
Ответственность. Очень удобно рассуждать, когда она лежит не на тебе. Но для него, кроме детей, был и род, который должен продолжать существовать. И любовь любовью, но реальность диктует свои условия, и даже дети имеют свою цену. И он, как отец, хотел, чтоб они стоили как можно дороже. Это единственный способ подарить им хорошее будущее.
День прошёл на удивление более-менее.
Чего стоила одна помывка: огромная ванная комната, вся в рисунках из мозаики на стенах и с большим окном, на котором была изображена русалка. Тут, блин, одни стены – уже произведения искусства. Хорошо жил парень-то.
В центре этого великолепия стояла большая ванна. Только почему, блин, в центре? Это создавало неприятное ощущение сцены, будто ты будешь мыться на всеобщем обозрении. Хотя это стало не важно, когда я понял, что здесь есть горячая вода. Она в моей жизни не то что бы отсутствовала, но встречалась крайне редко. Приходилось мыться или под холодной водой, или не мыться вообще.
Но это дело я люблю. Люблю ощущение чистого тела и отсутствие вони. А тут в нормальной ванне, так ещё и с водопроводом! Правда…