– Дорогой, я боюсь, что у нас возникла проблема, связанная с Тэйлоном. Которую… придётся теперь учитывать, – тихо произнесла она ему на ухо.
– А когда с ним не было проблем? – выплюнул со злостью.
– К сожалению, всё не так просто, как кажется. Не могла бы я тебе кое-что поведать, прежде чем ты продолжишь? Пожалуйста?
Зарон взглянул на меня, поморщился, будто узрел разочарование всей своей жизни (по любому так и было), после чего выдавил:
– Иди в свою комнату, Тэйлон, мы закончим этот разговор позже.
Я не видел причин возражать, поэтому просто вышел из небольшого зала и направился к себе. Немного странно, когда тебе указывает чувак, который, по сути, младше тебя на несколько веков, но… я привык. Просто не принимаю это близко. К тому же, я мог сказать тысячу слов, мог даже применить силу или, на крайний случай, послать, но решил выбрать самый простой вариант – посмотреть, как изменится ситуация после матери.
Вся проблема упиралась в то, что мне надо охранять этот сраный зажравшийся род. А жена… блин, что мне с женой делать? Куда её деть? Это был просто лишний груз. Это как если бы я отвечал за охрану склада, а потом мне сказали бы, чтобы я ещё контролировал безумное стадо новобранцев, которым ещё и автоматы выдали. Здесь принцип тот же самый – ещё не хватало мне работы лишней.
Поэтому я был крайне против любой пассии. Лишняя морока. Я сомневаюсь, что на род нападут ни с того, ни с сего, скорее всего миссия растянется на десяток лет (среднюю продолжительность), если не больше, но начеку стоит быть всегда. А появись у меня жена, и что? Мало того, что меня скорее всего отправят в отдельный дом, так ещё и с ней возиться надо будет.
Нет, по моему предположению, род жив, пока жив хотя бы один из него. Следовательно, пока жив я, всё нормально, и можно забить на всех остальных, однако такая тактика слишком опасна. Неизвестно, как может всё обернуться. Не раз и не два мне приходилось умирать ради выполнения миссии, и если здесь никого не останется, то, считай, провалился. Поэтому чем больше членов рода живы, тем больше шансов и тем лучше.
Уже в комнате меня навестила старшая сестра. Сильвия – моего роста девушка, вся из себя возвышенная и правильная, со светлыми волосами скромно постучалась ко мне в комнату. Её бы назвать образом любой юной аристократки: пышущая здоровьем, но хрупкая и утончённая девушка, которая, по виду, знает себе цену.
– Разрешишь войти? – заглянула Сильвия в приоткрытую мной дверь.
– Чего тебе?
В ответ она погремела перед моим носом мешочком, в котором угадывались столовые приборы.
– Меня отправила мама. Учитывая новые обстоятельства и возможную поездку к твоей суженой, тебе полезно немного вспомнить или заново выучить правила поведения за столом. Не хотелось бы, чтоб ты ел и за их столом как какой-то плебей.
– Спасибо за столь ценное сравнение.
– Я не сказала, что ты плебей. Я сказала «как плебей». Так ты не разрешишь ли мне войти?
Я отошёл в сторону, пропуская Сильвию в комнату.
– Что там родичи? – закрыл я за ней дверь.
– Родичи? – нахмурилась она, обернувшись.
– Ну, родители.
– Так и называй их родителями. Что за вульгарность? – поморщилась она, будто такие слова резали её нежный слух. – Они разговаривают. Будут решать, что делать с тобой.
– А что можно со мной сделать?
– А ты решил подготовиться?
– Возможно, – пожал я плечами. Так и хотелось спросить, есть у них здесь подобия дома для душевнобольных или что-то в этой сфере, куда меня можно упечь. Такое лучше заранее знать. – Так что?
– Ты действительно ничего не помнишь?
– Ровно такой же вопрос задала мне Ньян, – усмехнулся я. – Почти ничего. Что-то общее в голове есть, но не более.
– Оно и видно, – хмыкнула она. – Ты сильно изменился. Так сильно, будто бы другой человек. Даже страх перед отцом потерял.
– Чтоб потерять что-то, надо это сначала иметь. А когда ты ничего не помнишь и тебя едва не убивают в начале, это выглядит не так уж и страшно, – пожал я плечами. – Так что, будешь учить или что?
– Какой же ты иногда хам, брат, – хмыкнула Сильвия. – Это, кажется, в тебе не изменилось.
После этих слов она начала раскладывать на моём столе столовые приборы. Ножи, ложки, вилки, тарелки, бокалы – всё это вывалила передо мной и начала объяснять. В отличие от младшей, Ньян, Сильвия говорила, двигалась, да и вела себя куда спокойнее. Уверенная, знающая себе цену и более взрослая, в ней чувствовалась какая-то надменность. И почему-то её замуж никто не отдавал. Или отдавал?