Было даже удивительно, что финал наступил не сразу после провала, а только сейчас.
Сделал глубокий вдох.
— Чем обязан? — глухо произнёс я.
Даже оборачиваться не нужно было, чтоб узнать гостя за моей спиной где-то на ветвях деревьев.
Руки сжали рукояти револьверов. Их тяжесть немного успокаивала, но вряд ли это поможет против гостя. Однако даже перед лицом всемирной жопы я не сдамся без боя. Наказание мне что так, что так обеспечено, так что я был готов хотя бы постараться потравить ему кровь лишний раз.
— Развлекаешься?.. — этот шипящий тихий голос век бы не слышал.
— Не сказал бы, что развлекаюсь… — холодно ответил я, но от страха кишки все в узел связались. — Ты пришло мне что-то сказать?
Я медленно обернулся к фигуре, которая покачивала ногами на ветке одного из деревьев. На вид это был молодой паренёк с сальными прямыми волосами, которые спадали ему на лицо и закрывали глаза. Дьявольская улыбка буквально светилась белоснежным оскалом.
Боюсь. Боюсь эту мразь. И боюсь умирать. Даже зная, что я своего рода бессмертен, всё равно боюсь.
— Ты выглядишь слишком воинственным, — улыбнулось божество и спрыгнуло на землю. Я могу поклясться, что ни звука при этом оно не издало. Это лишь значило, что оно хотело, чтоб я его заметил. Играет со мной. С интересом посмотрев на револьверы в руках, божество кивнуло на них. — Думаешь, сможешь меня убить ими?
— Думаю попробовать, — отозвался я, не спуская с мрази глаз. Но оно лишь рассмеялось и стало обходить меня по кругу, словно волк вокруг добычи.
— Какой ты агрессивный… Но я всё равно одержу верх, ведь знаешь же.
— Но я всё равно немного посопротивляюсь, хорошо?
Меня одарили оскалом.
— За это ты и нравишься мне. Нравишься больше других. Никогда не сдаёшься. Будешь захлёбываться кровью, но грызть глотки до последнего.
— Будто что-то плохое.
— Как знаешь. Но раз ты настаиваешь…
И с этими словами божество просто исчезает.
Хотя нет, не исчезает, я замечаю смазанную тень: оно двигается так быстро, что глаза просто не услеживают за её движением, особенно в темноте.
Но едва я вообще успеваю что-либо сообразить, как божество выскакивает откуда-то сбоку и ударом ломает мне правое колено. Удар, как в кикбоксинге: со стороны шутливый пинок — на деле я охреневаю от боли. Вскрикиваю, но успеваю выстрелить прямо… в молоко. Мразь исчезает так же быстро, как и появилась.
Кто бы что ни говорил, к боли невозможно привыкнуть. Её можно ожидать, её можно уметь терпеть, но привыкнуть — никак. Мне стоит огромного труда устоять на единственной целой ноге и сохранить хоть какую-то трезвость ума, когда в голове темнеет. Пытаюсь довериться своим чувствам, которые заглушает криком боль.
Прислушиваюсь, резко разворачиваюсь и делаю залп с двух стволов. Я не знаю, что божество там — в таких ситуациях действуешь на рефлексах, пытаясь предугадать движение противника.
И я угадываю.
Да только не сильно помогает — божество просто выскакивает на меня, игнорируя пули. Удар под дых, я в ответ стреляю прямо в упор, и мимо. Скорость этой сволочи куда выше нормальной, а моя реакция куда слабее, чем обычно — божество уворачивается от выстрела в упор лёгким движением, поднырнув под левую руку. Ловко выворачивает её и ударом просто отрывает.
Всё перед глазами вспыхивает от боли. Я стреляю туда, где была только что сука, и вновь мимо. Быстро оборачиваюсь, стреляю в смазанную тень, а через долю секунды мне по лицу бьют когтистой лапой. По ощущениям словно мне срывает половину лица. Возможно, так оно и есть. От боли я совсем перестаю соображать. Рот наполняется кровью.
Следом удар в грудь, и я слышу, как жалобно трещат рёбра. Они ломаются, впиваются в лёгкие, разрывают всё внутри своими осколками. И я лечу спиной вперёд. Лечу и падаю в чьи-то объятия, чтоб через секунду острые, как бритва, зубы воткнулись мне в шею и вырвали целый шмат. Всё в голове вспыхивает приветливой темнотой.
Но с другой стороны, судя по тому, что меня до сих пор держат…
Теперь я знаю, где точно находится цель, поэтому просто прислоняю ствол револьвера к своей груди и стреляю.
В упор пуля пробивает грудную клетку навылет как нехрен делать.
Напоследок я с удовлетворением слышу возмущённое шипение и чувствую, как тело отпускают и оно бьётся об землю.
Нет, ну пулю мразь всё же словила, верно? Хоть какое-то успокоение…