— Я не хотела… Но я предала тебя… а потом ты так часто стала ко мне приставать, и родители… они были в гневе. И я была в ярости, мне доставалось за это, за то, что ты ко мне лезла, и я злилась на тебя, а объяснить ситуацию боялась. Мне было стыдно сказать: «Мне запрещают разговаривать с тобой». Это звучало так… глупо, будто наша дружба ничего не стоила. А я не хотела, чтобы ты так думала, так как она была важна для меня!
— Я знаю, — тихо повторила Юнона.
— И поэтому я просто стала тебя игнорировать… чтобы ты обиделась и перестала со мной разговаривать. Прости меня за те слова, я так никогда не думала, но ты так приставала, и я боялась…
— Я понимаю всё. Прости, что я не подумала тогда об этом и подставила тебя.
— И тогда в дуэли… я боялась вновь только за себя. Хотела поставить точку, чтобы окончательно порвать между нами. Доказать всем, что мы не вместе, плюнув на нашу дружбы ради кого-то… Я была зла, очень зла и… мне было очень стыдно за то, что я сделала… прости меня, пожалуйста.
— Я знаю, почему ты игнорируешь меня и почему каждый раз отворачиваешься в коридорах, не глядя на меня. Просто знай, что для меня ты всегда будешь подругой.
— Прости… — шмыгнула Сильвия, у которой глаза были на мокром месте. — Мне не хватило смелости подойти к тебе и попросить прощения, объяснить всё. Я не хотела, чтобы ты подумала, что наша дружба ничего не стоит, но сделала ещё хуже.
— Прости меня тоже. Я должна была догадаться, а не думать только о себе, — пробормотала Юнона. — Я не буду тебя подставлять больше. Просто знай, что ты моя подруга, что бы ни произошло, и мне достаточно этого. А я буду знать, что для тебя я до сих пор подруга и тебе не всё равно на нашу дружбу.
Юнона немного отстранилась от Сильвии, глядя в её мокрые глаза. У самой они тоже уже были влажными.
— Мне… мне просто очень важно было понять, почему ты вдруг отвернулась, и я… я подумала про родителей, но думала, что ты предупредишь меня… — начала она неловко.
— Мне было стыдно сказать, что нам нельзя общаться. Это… выглядело бы так, будто мне плевать…
— Но ты сделала только хуже, — уже обиженно заметила Юнона.
— Не надо было ко мне так назойливо лезть при всех, — заметила Сильвия, нахмурившись.
Смерили друг друга взглядом и…
Рассмеялись.
— Ты всегда была трусихой, Силок.
— Кто бы это говорил, — со смехом ответила та.
— Я же не писалась в штаны.
— Это было давно! — возмутилась Сильвия.
— Но я-то не описалась! — со смехом Юнона и получила по голове подушкой. — Ай!
— Вот тебе и ай! Не смей больше никому это рассказывать!
— Брату твоему уже рассказала, вот он удивился!
— Ах ты!
Они бесились. Не громко, но как в старые добрые времена, когда их рода ещё не разругались и когда всё было иначе. Били друг друга подушками, смеялись, толкались и боролись между собой. А потом сидели и рассказывали друг другу наперебой всё, что произошло с ними за это время.
Что у Юноны, что у Сильвии было чувство, будто они даже не разрывали своей дружбы, просто прошло чуть больше времени, чем обычно. Обоим душу грело присутствие друг друга. Всё же за то время ни Сильвия, ни тем более Юнона не нашли себе человека, с которым они бы смогли так же открыто поговорить.
А здесь, казалось, прошло столько времени, и вот они вновь общаются. Общаются с радостью и голодным желанием узнать и рассказать, распуская сплетни обо всём, что слышали. И лишь под самое утро, когда солнце ещё не выглянуло, а небо едва-едва стало светлеть, обе уставшие и довольные, что облегчили себе душу, сидели на кровати и смотрели в противоположную стену.
— Силок?
— Ага, — зевнула Сильвия.
— Я… про Рэйн… Прости, что я при всех рассказала это.
— Да ладно уж… — отмахнулась она. — Просто ты его упомянула, и сердце сжалось…
— Прости, я знаю, что…
— Не надо.
— Прости. Но я бы хотела кое-что отдать от него, — продолжила Юнона.
— Он мне что-то оставил? — у той брови взметнулись вверх.
— Рэйн хотел, чтобы это было у тебя, правда… оно осталось дома.
— Жаль… — вздохнула она.
— Я принесу потом, на каникулах, обещаю.
— Спасибо, — от души ответила Сильвия, хотя при упоминании Рэйна у неё всё внутри сжалось. Вроде старые воспоминания, однако они до сих пор отдавались, как свежие раны, болью. И возможно, будут ныть ещё очень долго. — И… я бы хотела поговорить с тобой кое о чём.
— М? — кивнула головой Юнона.
— Тэйлон. Я… знаю, что тебе он нравится и ты его любишь, но боюсь… тебе придётся оставить его. Так будет лучше, поверь. Отец уже присматривает ему другую невесту, и это лишь усложнит всё не только снаружи, но и внутри семьи. Тэйлон, он… сильно изменился после армии, если ты заметила.