Я не думал, что наёмник врал мне. Я сам работал иногда в подобных мероприятиях и на личном опыте знал, как это происходит. Никаких контактов с заказчиком, лишь посредники, зачастую два и больше, чтобы можно было сразу отрезать нить. Никаких имён, никаких точных мест и личных контактов, чтобы, даже если тебя будут пытать, ты не смог ничего рассказать. И обязательно исполнители со стороны, желательно подальше от того места, где живёт заказчик.
Поэтому я действительно не думал, что нам смогут ещё что-то рассказать.
Я медленно встал, доставая револьвер. Никто из них не дёрнулся, не попытался просить сохранить жизнь или убежать. Мы все знаем, каков будет конец, если мы облажаемся. Я выстрелил три раза, загнав каждому в голову по пуле.
Сильвия стояла сзади меня, молча наблюдая за происходящим.
— Не надо было давать им так просто уйти, — сказала она, когда всё было кончено.
— Уже без разницы. Успокоилась? Ты как?
— Я… я хорошо, Тэйлон, в полном порядке, — она слабо улыбнулась. — Спасибо, что пришёл за мной.
— Это становится чем-то систематическим, — поморщился я.
— Прости, я…
— Забей, — отмахнулся я. — Главное, что жива, цела и относительно здорова. Лучше ответь, почему ты не обратилась в волка? Ты же могла бы их всех здесь порвать.
— Мне вкололи противооборотную сыворотку. Ввели прямо в шею, — она показала несколько красных точек на шее. — Это… оно не даёт обращаться в волка.
— Первый раз слышу об этом, — нахмурился я.
— Я — нет. Это используют, чтобы утихомирить разбушевавшихся вервольфов или держать человека под контролем. Ты просто теряешь способность обращаться. Даже сейчас я, — она выставила перед собой руку, — пытаюсь изо всех сил, но у меня не получается. Пока эта грязь из крови не уйдёт, я не смогу обратиться.
— Они кололи тебе каждый день? — уточнил я.
Сильвия кивнула.
Что ж, хорошо подготовились, ничего не скажешь.
— В любом случае, нам надо уходить, — окинул я взглядом поляну. — Надо двигаться обратно. Возьмём тебе одну из их лошадей, припасов, и двинемся.
— В академию?
— Нет, в поместье. Больше никаких академий. Позже я заберу Ньян.
— Но…
— Никаких. Академий, — повторил я. — Забудь об этом. Морон может приходить спать с тобой и к нам в поместье, если он уже решил стать твоим мужем.
— Просто отец… — начала было она.
— Я поговорю с ним.
— Он не согласится с тобой насчёт этого.
— Время, когда мнение отца кого-то волновало, прошло, Сильвия, — покачал я головой. — Правила игры изменились. Если он не прислушается, я просто сделаю, как считаю нужным, и всё.
— Он твой отец…
— А вы моя семья, Сильвия, — сделал я напор на семейные ценности. — Если он готов разбрасываться своими детьми, как мусором — пусть сам и идёт куда хочет. Теперь речь не стоит о том, что о нас подумают или стоит ли идти в академию. Теперь вопрос стоит так: доживёт кто-то из нашего рода до конца войны или нет.
В крайнем случае, с Зароном всегда может что-то случиться. Если вдруг всё пойдёт по исключительно плохому сценарию. Если для спасения тела надо отрезать руку, я так и сделаю. Единственное, что я понял за всю историю войны: бесполезно отталкиваться от моральных вопросов при попытке спасти кого-то. Лишь математика, лишь логика — где больше сможешь спасти, там и спасай. Нельзя жертвовать сотней ради одного, если только это не исключение. Потому что так я могу потерять как девчонок, так и самого себя. А здесь лишь один Зарон. Мне кажется, что выбор очевиден. По крайней мере мне.
И теперь, когда ситуация набирает обороты, следует отталкиваться конкретно от неё. Сейчас на род нападают скрытно, ударяя по самым уязвимым элементам. Это значит, что нам надо укрепиться, уйти в оборону, после чего нанести контрудар по противнику. Если Зарон ещё не понял, то война уже шла.
— Получается… мы сейчас домой? В поместье?
— Да. Я дал весточку отцу, что мы движемся обратно домой. Попросил нас встретить, чтобы обезопасить тебя.
— Я… Да, я понимаю, — вздохнула она, набив рюкзак и подойдя ко мне. — Просто я думаю, что…
Я отшвырнул её в сторону, сам уже падая на спину и одной рукой доставая револьвер.
Выстрелы прогремели кучей, будто стреляли из пулемёта. Меньше, чем за полторы секунды я отстрелял все шесть патронов и, выхватив второй револьвер, отстрелял следом ещё три вдогонку. Живот обожгло, как если бы мне ударили в него кулаком, а потом затолкали туда раскалённый прут. Хотелось скрутиться калачиком от боли.