— Кстати, Сильвия, а из-за чего мы поругались? Ну, между нами что-то произошло, да?
— Я не имею права обсуждать это без моей сестры, — тут же отрезала она.
— Погоди-ка, она мне то же самое ответила, — возмутился я.
— Значит, так оно и есть. Я не хочу поднимать эту тему.
— И как мне тогда понять, что произошло между нами?
— А оно тебе нужно? — недовольно спросила она. — Лучше правильно вилку возьми уже.
В этот момент в комнату робко постучали.
— Войдите, — хором ответили мы, после я недовольно посмотрел на Сильвию. — Не чувствую в моей комнате себя как дома.
— Очень надо, — недовольно хмыкнула она.
А то знаю таких людей. Стоит дать им хотя бы намёк на свободу, охренеют мгновенно, и потом замучаешься выбивать из них говно.
Что касается посетителя, то дверь медленно открылась, и в щель просунулась голова Хлины, той самой умалишённой, что здесь работала.
— Что такое, Хлина? — голос Сильвии тут же подобрел, я бы даже сказал, стал заботливым. Лицо смягчилось, будто она разговаривала не со служанкой, а с любимым ребёнком. — Ты что-то хотела?
Та энергично закивала головой. Вошла в комнату, поклонилась, после чего показала пальцам на нас, а потом на дверь и куда-то в сторону, где находился зал.
— Нас зовут, да? — сразу же догадалась сестра.
Вновь кивает головой, но теперь уже радостно.
— Умница, спасибо тебе, Хлина. Мы сейчас подойдём.
На лице дурочки появилось такое счастливое выражение, будто она в рай попала. Она шагнула поближе с глазами… с глазами преданного щенка. Был бы у неё хвост, она бы сейчас им махала как пропеллером. Сильвия же с какой-то подозрительно неожиданной добротой и умилением погладила её по голове, от чего та аж зажмурилась и приподнялась на цыпочки, будто хотела быть поближе к ладони.
Хлина выглядела действительно как питомец. Как по поведению, так и по отношению, которое к ней проявляли другие. Удивительным образом даже сестра, от которой я ничего подобного не ожидал, при появлении этой дуры неожиданно стала милее, что ли. Гладила её так, будто перед ней щенок, а не человек.
— Откуда Хлина?
— Хлина? Не знаю. Отец взял её к нам в работники несколько лет назад.
— Зачем?
— Затем, что она очень милая, да, Хлина? — прижала она ладони к щекам девушки. Та взглянула на неё своими большими полными любви и обожания глазами, как самое преданное существо на свете.
— И всё? Потому что милая? — удивился я. — Не из-за навыков и умений, а потому что милая?
— Видишь ли, Тэйлон, — вздохнула Сильвия, посмотрев на меня, — может Хлина и глупая, но она выполняет свои обязанности в меру возможностей и по искреннему добру к каждому. Её чувства, они абсолютно искренни к тебе. Её любовь, обожание, преданность — Хлина может и глупа, но она не лжёт в своих чувствах и предана тебе. Потому, когда она рядом, ты чувствуешь себя лучше.
— Разве здесь не все слуги преданы нам?
— Но Хлина другая. С ней ты чувствуешь себя иначе. Словно можешь открыться, зная, что тебя не ударят, не посчитают за слабость, а наоборот, потянутся навстречу со всей добротой и искренностью.
— И вести себя с ней не как с человеком, а как с питомцем, — подытожил я.
— И?
— И? То, что она человек? — усмехнулся я. — Ты называешь сейчас человека животным.
— Если она мало от него отличается, почему нет, — невозмутимо ответила она. — К тому же, к Хлине у меня только самые тёплые и добрые чувства. Поэтому какая разница, как я с ней веду себя? Да, Хлина?
Та с готовностью закивала головой, ластясь к Сильвии, как реально питомец. Не могу сказать, что это не мило, Хлина выглядела действительно довольной тем, что ей уделили внимание и даже обняли и погладили.
Я с сомнением смотрел на идиотку, жмущуюся к Сильвии. Не знаю почему, но, глядя в её большие и счастливые глаза, у меня появлялось патологическое желание ткнуть в них пальцем, чтоб заставить её расплакаться. Стереть это искреннее выражение с её лица. Это её глупое и чистое счастье почему-то раздражало меня до ужаса.
Я никогда не относил себя к садистам. Да, некоторые проклятые промышляют подобным, чтоб вызвать в себе хоть какие-то чувства, но я подобным не страдал. Однако такая искренность вызывала у меня… неловкость. Чувство неуюта, будто меня выбивают из привычной среды обитания. Из мира, где тебя боятся и уважают, желают смерти и пытаются убить. Там всегда всё понятно, ты привыкаешь к этой ненависти, она становится частью тебя, и ты постепенно смиряешься с окружающим миром, привыкаешь к нему.