Я оглянулся на поле, на котором не осталось даже полосы от моего продвижения. Ничто не говорило о том, что я когда-то здесь был.
Почему-то, пока я смотрел назад, оценивая преодолённый путь, в голове мелькнула мелкая эльфушка, которую я оставил в шкафу. Неприятное чувство желания узнать, как всё для неё закончилось — хорошо или плохо, заставило меня скривиться. В последнее время я начал замечать вещи, которые мне не нравились.
Я менялся. Можно сказать, что приспосабливался к новому миру, в котором оказался.
Как говорят умные люди, хочет человек этого или нет, он изменится под стать обществу. Иногда специально, а иногда сам не замечая этого. Будут меняться его взгляды, вкусы, интересы и даже манера общения.
Война и армия была единственным миром, который мне был знаком. Там не имело значения, кто и что ты, и там нет личности или индивидуальности. Там ты часть жёсткой системы, которая делает всех как одного, чтобы каждый был как все. И мне это нравилось. Ни жалости, ни сомнений, ни угрызений — есть только приказ.
Теперь общество изменилось…
Может прогнившие до костей, но совершенно другие люди. Другое общество. И за собой я заметил, начал меняться: раньше я бы даже не вспомнил об эльфийке. Да чего там: я бы стукнул её по голове и положил обратно в кровать. А здесь даже умудрился повозиться с ней. Сделал это, не задумавшись. Как и начал проявлять мягкость, когда раньше мне было бы глубоко наплевать на всё и вся.
Этот мир убивал то, что помогало мне выживать раньше, и это мне не нравилось. Все мысли, кроме той, как выполнить цель, порождают сомнения. А сомнения — это предбанник у хаоса.
Я тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, хотя в душе что-то неприятное да осталось.
Теперь надо было понять, как забраться внутрь. Стены пусть и были невысокие, но абсолютно гладкими, я бы сказал, что идеально ровными, за которые было не зацепиться. Ни выступов, ни камней. Канализации я тоже не видел, никаких сливных труб или чего-то подобного, что можно было бы использовать для скрытого проникновения.
Под прикрытием темноты, которая пока ещё не рассеялась из-за солнечных лучей, я прошёлся вдоль стены, ища способ пробраться внутрь. В голове мелькнула абсурдная мысль, что если бы я не дёргался, то меня бы сами сюда привели.
Проход внутрь нашёлся с противоположной стороны замка: на одной из стен, что возвышалась над обрывом, была изображена объёмная фигура женщины. Если не ошибаюсь, то это называется горельефом — изображение с выпуклым рельефом. И по этому рельефу можно было подняться. В принципе, если где и есть дорога в замок, то только здесь. Правда, если я сорвусь…
Взгляд невольно скользнул вниз.
Нет, обрыв не заканчивался пропастью в туман. Там располагался небольшой лес, что раскинулся внизу. Однако если я сорвусь, лететь буду долго, и такого падения точно не переживу. Но выхода другого не было. Вернее, входа.
Я вновь целый день ждал ночи, укрывшись маскхалатом прямо под стенами замка. Ночью патрулей будет больше, это бесспорно, однако в темноте куда легче передвигаться и прятаться, чем при свете дня.
Стоило сумеркам наступить, как я полез наверх. Замок явно не был рассчитан на осаду или боевые действия. Скорее храм или просто красивое строение, как те поместья снизу, предназначавшиеся для того, чтобы вызывать у других восхищение. Как оборонительное сооружение оно было никаким.
Выпуклая фигура женщины, по которой я решил взобраться, была частью стены. Огромнейшая, выбитая прямо в стене, она пусть и имела выступы, за которые можно было ухватиться, но сама поверхность камня была идеально гладкой, из-за чего ноги опасно скользили.
Но настоящей проблемой стало место, где выемки и уступы, по которым можно было карабкаться, закончились. Это была середина моего пути: какие-то аккуратно выбитые складки одежды, которые шириной были полметра, причём под наклоном.
Если дальше пробовать лезть…
Я глянул наверх и понял, что это совсем не вариант: дальше была просто идеально отшлифованная стена. Ни малейших трещинок или уступов, по которым можно было залезть.
Другое дело уступ в двух-трёх метрах от меня: небольшой, но там было много-много небольших уступчиков и выемок сверху, по которым мог бы подняться выше. Только чтобы добраться, надо было перемахнуть где-то два с половиной метра.
Два с половиной метра над пропастью.
У меня сердце невольно забилось, когда я бросил взгляд вниз. Такая высота завораживала, кружила голову и пугала. Просто одно неосторожное движение, и лететь мне до самого божества… если я теперь ему вообще нужен.