— Тупик? — негромко спросил один из наёмников.
— Нет, где-то должен быть ещё вход, иначе бы смысла устанавливать дверь с засовом не было.
А взгляд практически сразу зацепился за большой шкаф, который вполне мог бы служить дверью. Подойдя поближе, я присел и заглянул под него. Колёсиков не увидел, но сразу заметил, что между полом и шкафом есть небольшая щель, будто он едва-едва парил над ним.
— Кажется, нашёл, — позвал я парней. — Давайте-ка попробуем…
Но когда мы вчетвером навалились на шкаф, не смогли сдвинуть его даже на сантиметр. С тем же успехом можно было толкать стену.
— Рубильник где-то, — тут же сообразил один из наёмников. — Надо найти рубильник!
— Нет времени искать, — ответил я и отошёл от шкафа. — Отойдите куда-нибудь…
Я отошёл на несколько шагов от шкафа, после чего начал между ладонями создавать сгусток энергии. Сначала небольшой яркий шарик, но с каждой секундой всё больше и больше, он разрастался, освещая комнату ярче ламп, что здесь находились. Не прошло и десяти секунд, как мне стало тяжело его удерживать, потому, понапрасну не рискуя, я швырнул его в шкаф перед собой.
Эффект был куда сильнее, чем я думал.
Шкаф не то что разрушился — он взорвался яркой вспышкой, будто туда попал фугас. Горящие, обугленные обломки разлетелись в разные стороны, но сильнее всего по направлению взрыва в коридор, что находился по другую сторону.
И как шрапнель изрешетили добрую половину стражи, что там находилась. Не ожидавшие такого поворота, они замешкались, но не я. Два револьвера, словно часть меня, уже были в руках, взводя и спуская курки нажатием на крючок. Выстрел, выстрел, выстрел — отдача приятно ударяла через рукоять в ладонь, и я с удовлетворением следил за тем, как один за другим, словно в тире, они падают кто мешком, кто запрокинув голову, кто хватаясь за какую-то часть тела.
Отстрелявшись, я тут же отошёл в сторону, но в коридоре уже никого не было. Это была скорее подстраховка, если я кого-то не добил. Пока пальцы бегали, запихивая пули в барабаны и проталкивая их глубже шомполом, я взглядом указал наёмникам на проход, прислушиваясь к звукам.
Те друг за другом, слегка пригнувшись, вошли в открывшийся коридор. Стрельбы не было. Закончив с перезарядкой, я пристроился в конце колонны. Ботинки негромко чавкали в свежей крови, когда я переступал трупы один за другим. Судя по количеству тел, они должны были защищать действительно что-то важное.
И это что-то важное показалось буквально через пару секунд.
Темница была до ужаса похожа на ту, что была у нас, с тем отличием, что камеры шли по левой стороне, а не по правой. Пыточные комнаты располагались не отдельно за дверьми, я прямо напротив камер за решёткой, чтобы заключённые могли наблюдать за тем, как пытают других.
Надо сказать, что подобное было весьма эффективно, ведь чтобы сломать человека, надо сломать его разум и волю. Заставить бояться, с ужасом ждать своей очереди, отсчитывать эти секунды, чтобы он не мог существовать спокойно.
Но сейчас, зная, какие люди этим занимались, подобное вызывало у меня отвращение. Я в принципе не любил пытки, а здесь подобное вызывало желание сделать больно, причём определённым личностям.
Камер было всего шесть, и одну из тех, кого мы искали, нашли в предпоследней. Девушка… то, что осталось от девушки, забилось в самый угол, сжавшись в калачик. Вторая обнаружилась в противоположной камере уже растянутая на пыточном столе.
Глядя на неё, проще было сказать, что от неё осталось, чем перечислять, что с ней сделали. Я даже не смог сразу сказать, кто есть кто, так как у этой просто не было живого места на лице и обе пленницы были обриты налысо. Её можно было описать как большой окровавленный кусок мяса, в котором с трудом улавливались черты лица. О том, что когда-то это была молодая девушка, можно было лишь догадываться.
Я подошёл к столу, быстро окидывая взглядом жертву пыток. Всё тело было просто сплошным полотном садиста. Тот тут, тот там виднелись ожоги, синяки, где-то не хватало кусков кожи. Отсутствовали пальцы на обеих руках, причём, судя по следам, их явно не отрезали, а скорее отгрызли. Из тех мест, где должны были быть глаза, бежали уже засохшие дорожки крови. Все раны, которые могли кровоточить, были прижжены, скорее всего той кочергой, что на углях.
У правой груди сосок и вовсе был то ли отрезан, то ли отгрызен. Половые органы предоставляли из себя что-то жуткое и вызывающее отвращение, будто девушку насиловали раскалённой кочергой, которой прижигали раны. И, судя по суставам, их всех практически полностью переломали.