Половина моего отряда находилась на судне Раллы, в то время как вторая половина была где-то на западе, верхом, под командованием Финана. Во всяком случае, я надеялся, что мои конники ждут там, на западе, окутанном ночью.
А мы на судне развлекались пустыми разговорами, потому что нам предстояло скользнуть вниз по реке и найти врага, пока Финану приходится вести своих людей через черную ночную страну. Но я доверял Финану. Он будет там, где положено, ерзая и гримасничая в ожидании момента, когда можно будет обнажить меч.
За долгую дождливую зиму мы не в первый раз пытались устроить засаду на Темезе. Но впервые такая попытка обещала увенчаться успехом. Перед этим мне дважды говорили, что викинги явятся через брешь в разрушенном лунденском мосту, чтобы совершить набег на слабые, тучные деревни Уэссекса, — и оба раза мы напрасно спускались вниз по реке и ждали. Но на сей раз мы поймали волков в ловушку.
Я прикоснулся к рукояти Вздоха Змея, своего меча, потом — к висящему на шее амулету в виде молота Тора.
«Убей их всех, — молился я Тору, — убей всех, кроме одного!»
Эта долгая ночь, должно быть, была холодной. Лед окаймлял ямы на полях, там, где их затопила река, но я не помню холода. Лишь нетерпеливое предвкушение.
Я снова прикоснулся к Вздоху Змея, и мне показалось, что тот затрепетал. Иногда мне казалось, что этот клинок поет. То была тонкая, еле слышная песня — песня клинка, жаждущего крови; песня меча.
Мы ждали. Потом, когда все уже было позади, Ралла сказал, что я все время улыбался.
Я думал, что наша засада не удалась, потому что викинги не вернулись на свой корабль, пока на востоке не засиял рассвет.
«Должно быть, их часовые нас увидели», — думал я.
Но те ничего не увидели. Свисающие ивовые ветви нас прикрыли, а может, часовых ослепило поднимающееся зимнее солнце; так или иначе, но ни один из них нас не заметил.
А мы увидели викингов: людей в кольчугах, которые гнали толпу женщин и детей через затопленное дождем пастбище. Викингов было около пятидесяти, и они захватили много пленных. Должно быть, схватили самых молодых женщин в деревне, чтобы позабавиться с ними. Детей отправят на рынок рабов в Лундене, или во Франкию, что лежит за морем, или еще дальше. Как только женщинами попользуются, их тоже продадут.
Мы находились слишком далеко, чтобы расслышать всхлипывания пленников, но мысленно я их слышал.
На юге, где над речной равниной вставали низкие зеленые холмы, в ясное зимнее небо поднимался огромный клуб дыма, указывая на то место, где враги сожгли деревню.
Ралла шевельнулся.
— Подожди, — пробормотал я, и тот замер.
Ралла был сед, лет на десять старше меня, его глаза превратились в щелочки после того, как он много лет пристально смотрел на морскую воду, в которой отражалось солнце. Он был капитаном, воином и моим другом.
— Еще рано, — тихо проговорил я и, прикоснувшись к рукояти Вздоха Змея, снова почувствовал, как дрожит металл.
Враги разговаривали громкими, смеющимися, беспечными голосами. Они кричали, вталкивая пленников на корабль. Потом заставляли людей присесть на холодном, залитом водой днище, чтобы переполненное судно стало устойчивым. Ему предстояло плавание по мелководью вниз по течению, а там, где Темез бежит по каменным уступам, только самые лучшие и храбрые капитаны знают фарватер.
Потом воины тоже забрались на борт. Они втащили с собой награбленное добро — вертела, котлы, лемехи, ножи — все, что можно будет переплавить или использовать.
Смех викингов был резким и грубым. Они только что учинили резню, они разбогатеют, продав своих пленных, потому были веселы и беспечны.
А Вздох Меча тихо пел в ножнах.
Я услышал стук, когда весла чужого корабля вставили в уключины. Кто-то выкрикнул команду:
— Отчаливай!
Огромный нос вражеского судна, увенчанный раскрашенной головой чудовища, повернул в сторону реки. Люди отталкивались лопастями весел, отгоняя судно все дальше от берега. Корабль уже набирал ход, его несло в нашу сторону течение вздувшейся реки.
Ралла посмотрел на меня.
— Пора! — сказал я. И крикнул: — Перерезать канат!
Стоявший на носу Сердик полоснул по кожаному канату, привязанному к ветке ивы. У нас было всего двенадцать весел, и все они погрузились в воду, а я тем временем протискивался между скамей гребцов.
— Мы убьем их всех! — крикнул я. — Мы убьем их всех!
— Гребите! — взревел Ралла, и двенадцать человек налегли на весла, борясь с течением.
— Мы убьем всех ублюдков до единого! — заорал я, взбираясь на маленькую носовую площадку, где ждал мой щит. — Убьем их всех!