— Конечно. Попробуй убежать от меня в таком состоянии. — Освальд тихо рассмеялся, кивая на дверь. — И не нужно каждый раз говорить про Мару. Сейчас для меня это некомфортно.
— Серьезно? Ты предлагаешь мне сбежать? Когда это я… — Но что-то во всем видел отца говорило о том, что лучше уж попытаться добраться до леса, пока не произошло нечто ужасное. — Да к дьяволу.
Сорвавшись с места, Йегер пару раз зацепил что-то в коридорах, чуть не снес одну дверь, но все же оказался на улице, и до леса оставалось совсем немного. Можно было даже примерно представить, где скрыться, пусть и на время.
Он не успел добраться до леса, Бассет схватил его за ногу, поднимая, от чего Йегер болезненно ударился лицом о землю.
— Что-то ты плохо старался. — Освальд отпустил его, слегка пошатнувшись. — Пошли уж.
Отряхнувшись, вытерев лицо, Эрен приложил ладонь к разбитому носу, который, к счастью, довольно быстро восстановился.
— Ты не дал мне фору, — попытался объяснить свой проигрыш Йегер. — Терпеть не могу эти ваши гонки. Догони, убеги, поймай…
Втянув воздух, вновь ощущая запахи, он последовал за Освальдом, хоть и не столь охотно.
— Да-да, предложи она тебе поиграть в догонялки с сексуальным подтекстом, ты бы и не вспомнил, о чем сейчас сказал. — Бассет рассмеялся, выходя на освященную луной поляну, на которой они обычно занимались. — Этот удар достаточно болезненный, заживает дольше обычного и доставляет больше дискомфорта. Дважды показываю, как нужно двигаться. На третий — ударю тебя. Уж прости.
— Да играли уже. — Эрен остановился, внимательно следя за Освальдом. Немного не так он представлял себе эту ночь, но зато надеялся таким способом выкинуть из головы ненужные мысли. — Так говоришь, будто хочешь, чтобы я с тобой всем этим поделился. А ведь она столько разговоров дам из высшего общества слышала. Такое наболтали… Но ты показывай. Все равно не расскажу.
— Мне нравится подкалывать тебя, но слышать четкое описание того, с какой стабильностью твой член входит в нее, мне не особо хочется, признаюсь честно. — Освальд выпрямился, сразу же неожиданно ударяя и поддерживающе похлопывая по спине. — Это так. Для уточнения. Тебе еще везёт, что ты не слышал то, что говорили мне.
— Предупредил бы, — откашлявшись, буркнул Йегер и выгнул бровь. Даже говорить стало труднее, из-за чего не все звуки получалось отражать, а боль ощущалась во всем теле, накатывая медленно, из-за чего он чуть покачнулся. — Только говорили, но не делали? И что же там такое, что мне повезло не знать?
— Мой отец — Виктор, был бесстыдником и любил похабщину. Когда я встретил ее, меня только-только обратили, но, если смотреть по человеческим меркам, я был на шестнадцать лет старше, а ей едва ли исполнилось восемнадцать. И его забавляло наблюдать за моими тщетными попытками контроля над собой. Иногда он садился около камина и заставлял меня представлять, насколько узко мне будет в ней. Конечно, я срывался и вызывал у него смех. Я вел себя, как ребенок.
Освальд точным движением вправил его челюсть.
— И когда я все же сорвался, она узнала, что я — чудовище. Я разбил ей этим сердце, пожалуй. А потом последствие той ужасно приятной ночи разъело ее живот. Виктор больше не смеялся.
Бассет хмыкнул, сев на небольшой камень, подставляя лицо лунному свету.
— Так что, я еще не особо плохой родитель, наверное. Со временем границы приличия и стыда стираются.
Застыв на месте, Йегер какое-то время пытался сообразить, что вообще должен был сказать в такой ситуации, но большая часть лица ныла, из-за чего говорить все еще было почти невозможно. Не сразу, но он подошел к Освальду.
— Это все, конечно, печально. И я бы сам, клянусь, не выдержал таких упражнений перед камином. Но… А вампиры же не беременеют? Вот после такого я еще больше убедился, что совершенно не хочу заводить детей. Никаких. К тому же, видимо, наклонности к извращениям и всему подобному передаются на генном уровне. Ты знал, что если выпить достаточно крови пары, то все чувства делишь с ней? Или это только с санторинами так… Не знаю. Но я чуть не сдох, признаюсь. А они так всякий раз оргазм испытывают… Ну? Это все? Столько обещаний было… — Эрен говорил быстро, явно введенный в раздумья рассказом.
— Это работает не только с парами. Я грешил этим в первые годы своей вампирской жизни еще до того, как встретил ее. Суть в том, чтобы достаточно ослабить организм и бла-бла-бла. — Освальд рассмеялся. — Конечно же вампиры не беременеют. Если сомневаешься — иди и спроси, приходит ли к ней кровь. Будешь ужасно удивлен, что нет. Что интересно. Если беременная на ранних сроках пройдет обращение, плод остановится в развитии. В смысле, это касается первых недель. Он так и останется внутри, со временем слившись с организмом матери. Но если говорить о крупных сроках, то, к сожалению или счастью, во время лихорадки обращения ребенок погибает и случается мертворождение со стороны уже вампирши.
— Вот этим ты мне чуть все желание сексом заниматься не отбил. Зачем мне это-то все было знать? Ладно. Не отбил бы. Все равно я хреново сдерживаюсь. А она… Да невозможно сдержаться, стоит в одной комнате остаться на минуту. — Эрен усмехнулся, вспоминая их крайнюю встречу. — Скажи честно, что у вас с Марой? Мне, правда, интересно. Она же неплохая, я это заметил.
— Я не могу обещать ей того, чего она достойна. А она не понимает, что единственные чувства, которые испытывает ко мне — жалость и желание спасти. Секс — это приятно, но не тогда, когда ты пуст, словно черепная коробка Сесилии. — Бассет напряженно дернул плечом, хмурясь. — Думаю, ничего особо не выйдет.
Некоторое время Эрен молчал. Просто всматривался в небо, испещренное звездами, пытался различить совиное уханье, но никаких лишних и напрягающих звуков не было. Тогда он пнул камень, который шумно сразу же отлетел довольно далеко.
— А мне кажется, что ты просто трусишь. Трахнул симпатичную девушку, которая еще и ждала тебя так долго. Дал ей надежду, а теперь заливаешь про отсутствие чувств с ее стороны? И где ответственность? По мне, так ты боишься признаться себе, что она испытывает к тебе искренние чувства, поэтому пытаешься навязать ей свою чушь. Признайся, тебя бы радовало, если бы она убеждала тебя, что ты не можешь ее полюбить? А ты же уверен, ты знаешь. Мне жаль Мару. — Голос Йегера сменился, став более твердым. Сейчас он искренне не понимал поведение своего отца, и от этого начинал злиться. — Когда ты свалил с Актеоном, она торчала все время в своей комнате. Наверное, радовалась твоему отъезду.
— А ты сам хоть смог бы заменить ее кем-то другим? Оставить в прошлом, жить с другой в поместье и обсуждать чертовы розы? Да с той же Сесилией. Можешь представить? — Освальд зло глянул на него. — Ты буквально просил меня убить тебя, если она умрет. Я был готов умереть, я убил ее! Но мне некого было просить о такой роскоши, как смерть и избавления от этих гребаных мук. Я не мог оставить брата, который остро переживал смерть отца. Я девять сотен лет, мать твою, жил с этим. И я до сих пор помню ее лицо до самых мельчайших деталей. Я помню ее запах, ощущение, когда теплые пальцы касались кожи. Ты на подсознательном уровне понимал, что Микаса жива. Не отрицай. Я же жил с тем, что ее тело давно сгнило, что ее съели гребаные черви и этот чертов ребенок, которого я никогда не желал. Я делал все, чтобы избавиться от плода. Но не успел. Оно оказалось ужасно живучим. Тогда мы не знали о том, что такое невозможно. У нас перед глазами был яркий пример вампирши, родившей от другого вампира. И все были убеждены в том, что все это — возможно. Ты представляешь себе эту жизнь? Жить девять сотен лет, пожираемый чувствами, сумасшествием, скитаясь от одного военного конфликта к другому, после чего послушно возвращаясь в Румынию, чтобы отчитаться.
Бассет разочарованно выдохнул, прислоняясь спиной к дереву.
— Я никогда не обещал ей того, что ты себе надумал. Никогда не давал ей надежды. Она сама согласилась на это, сама решила возлечь со мной в тот день, хоть я и был так же ужасно пьян. Я устал нести ответственность за решения других. Я устал объяснять всем, что со мной не так. Единственный раз, когда я был близок к смерти — оказался обманом. И теперь я живу снова из-за чувства ответственности и привязанности к тебе. Это должно ведь иметь хоть какую-то гребаную цену? Хоть немного.