* * *
Я лежал во рву, как семя, —
Я не знал, дано ли выжить.
Мне дожди стучали в темя,
Чтоб из тела душу выжать.
А в лесу, каком — не знаю,
За тылами, за долами
Уцелела, как — не знаю,
Сказка с белыми крылами.
Я привстал на глине хлипкой,
В три погибели согнулся,
Я натужился и всхлипнул —
Я до сказки дотянулся.
Три зенитных батареи
Все навытяжку стояли,
Три зенитных батареи
По руке моей стреляли.
А рука моя, конечно,
И тянулась, и дрожала.
А в моей ладони грешной
Птица белая лежала.
Это я ее увидел,
Осторожно с ветки снял,
Но оставил, не обидел,
Ни за что не осмеял.
И бредет за мной она —
И не тень, и не жена.
Сказка
Не сегодня, не вчера, не завтра,
Там, где нет концов и нет начал,
Лесом, полем в тридесятом царстве
Шел старик и посохом стучал.
А на круглом камне у дороги
Плакал мальчик лет семи-восьми.
— Что ты плачешь? Как тебе не стыдно?
Ты — мужчина. Вспомни, черт возьми!
И ребенок отвечал на это:
— Дедушка! Волшебник! Борода!
Часто ли с того, с другого света
В эту жизнь приходят поезда?
Онемел старик. Мороз по коже.
Он к таким вопросам не готов.
— Слушай, мальчик! Знаешь ли, похоже,
К нам оттуда нету поездов.
— Все неправда! Поезда приходят!
Я слыхал от бабушки самой,
Что в одном из них на верхней полке
Мой отец торопится домой.
— Я — волшебник, только дай подумать.
Мы ведь тоже не хватаем звезд.
Мы ведь только к слову «быль» от «небыль»
В самом узком месте строим мост.
— Не реви! Отец живой, — я видел.
Вон курган вдали похож на дом.
В нем — отцы, у них своя работа.
А семья, семья — она потом.
У твоей земли не все в порядке,
Горлом кровь и сердце — никуда.
Потому из этого кургана
К нам пока не ходят поезда.
— Что ты плачешь? Как тебе не стыдно?
Ты — мужчина. Вспомни, черт возьми!
А на круглом камне у дороги
Плачет мальчик лет семи-восьми.
* * *
Светает. Улица. Толпа.
Мерцают окна ртутью сизой.
Церквушка вдаль глядит с холма.
Озноб. Асфальта блеск росистый.
Худые руки старика.
Он волосат, как тело пальмы.
Его ремарка коротка.
Его движенья гениальны,
Поскольку он стоит во мгле,
Которая вот-вот взорвется,
Двумя ногами на земле,
Которая вот-вот взорвется.
И бороды его оклад —
Он равен радуге святого,
Поскольку под ногами склад,
Где бьют часы над ухом тола.
Еще безмолвствует подвал,
Где участь города решится,
И мины тихонький овал
Еще не думает крошиться,
Еще в земле трава торчит,
Еще о смерти думать дико,
А новорожденный кричит,
За нас кричит: нам стыдно крика.
* * *
О человек, всесильный и великий!
Моя загадка проще пятака.
Ни логарифмов, ни углов, ни линий
Не требует она от знатока.
Ты на один вопрос ответь немедля,
Того владыки имя назови,
Перед которым ты стоял, немея,
И объяснялся подлецу в любви.
Того владыки назови мне имя,
Перед которым, скованный как тень,
Ты унижался предками своими,
Гроша не стоя в ярмарочный день.
Кто в дом вошел, не пользуясь ключами
И на хозяев походя плюет?
О царь природы, почему ночами
К тебе в постель бессонница плывет?
Скажи мне, кто твое печалит утро
Командами: не двигаться! не сметь!
И ты глотаешь воздух так, как будто
К тебе любовью воспылала смерть,
И так идешь — как будто лед в ботинке,
И так живешь — как будто лед внутри.
Скажи мне, кто в бескровном поединке
Тебя убил — не раз, не два, не три?..
О, из какого мягонького воска
Тот призрак слеплен! Мнут его и мнут,
А он без артиллерии, без войска
Страну проходит в несколько минут.