После продолжительных боев французы снижают осаду Тулузы и уходят
Земля четыре дня подряд вкушала мир и лад,
На пятый — грянула гроза, являя свой надсад,
Посевы ветер сотрясал, и ливень лил с высот.
И те, кто город охранял, ушли под кров и свод,
5 Всего лишь небольшой дозор оставив у ворот.
Когда разверзлись небеса, обрушив дождь и град,
Решили рыцари Креста, точа проклятий яд,
Что город все-таки возьмут, поскольку путь их свят,
И рассчитали, что они тулузцев победят.
10 Ужель французы и попы в Тулузу путь найдут?
Набив угольями горшки, взяв фитили и трут,
Враги сумели разложить у городских оград
Костры из виноградных лоз, что хорошо горят.
Увидев пламя и пожар, почуяв дым и чад,
15 Тревогу поднял в тот же миг сторожевой отряд;
В смятенье жители пришли, раздался шум, набат.
Свое оружие схватив, пустился стар и млад
Бежать к воротам городским, дабы отбить налет.
Заполнив стены и валы, как тучи — небосвод,
20 Взялись тулузцы за мечи, свой не щадя живот.
Их жены камни им несли и подавали дрот,
Взывая к Деве пресвятой, чтоб та спасла их род.
На бой поднялся весь народ, жестокой сече рад.
Когда же вышли из ворот тулузцы все подряд,
25 Они попали в западню, в засаду из засад.
Смешались рыцарей ряды, им был на сотни счет,
И всяк разил и нападал, пустив оружье в ход.
Кого же выберет Господь, кому успех пошлет?
Там вы увидеть бы могли камней смертельный лёт,
30 Немало порванных кольчуг и рассеченных лат,
И то, как копья и клинки и ранят, и язвят.
И небо в сутолоке стрел такой имело вид,
Как будто дождик моросил сквозь сотню мелких сит.
Смерть ждет в воротах Монтолью, в долине страх царит,
35 Там нет пощады никому, там сталь о сталь звенит.
Завеса дыма и огня, которой гуще нет,
Над полем брани пролегла, пыль застилает свет.
А в стане рыцарей Креста труба бойцов зовет,
И всяк седлает скакуна и острый меч берет,
40 И вот посланцы христиан к Тулузе путь стремят
И скачут, ярости полны, в броне до самых пят.
Земля трепещет и дрожит от топота копыт,
«Монфор, Бретань и Суассон!» — клич к небесам летит.
Но люди в городе храбры. О, их сердец гранит
45 Ничем нельзя поколебать! И страх не бременит
Их души! Раз и навсегда отринув страха гнет,
Тулузцы чувствуют восторг, их ратный пыл растет.
Встречая грозного врага, бойцы стеной стоят,
Готовясь встретить и сломить клинков и копий ряд.
50 Кричат тулузцы: «Грянул бой! Вновь путь твой прям и свят,
Тулуза! Снова ты сильна, вновь час побед грядет!» —
И славят рыцарей и знать, опору и оплот,
Всех тех, кто поднял чести стяг и высоко несет.
Даль чистым золотом полна, простор серебрян, сед,
55 И многих стягов и гербов разнообразный цвет,
И ветр, вздымающий шелка, и шелк, что ветром взвит,
И то, как панцири блестят, и то, как рог трубит, —
Все укрепляет ратный дух и сердце веселит.
Повсюду схватка началась, повсюду бой кипит,
60 Секирой, пикой, топором крушит врага файдит,
Дреколье взял простолюдин, взял рыцарь меч и щит,
И вот сверкающая сталь уж на куски сечет
И снаряжение, и плоть. И вот уж кровь из-под
Дублетов, наручей, кольчуг сплошным потоком льет.
65 Ступни, лодыжки, части тел кусками прочь летят,
Потеет кровью вся земля, поля кровоточат.
Бойцов враждующих сторон друг к другу так влечет,
Что каждый недруга разит, где только ни найдет,
Меча не будет под рукой — зубами загрызет.
70 Здесь изрубают на куски, в лицо и грудь разят
И смертью недругам своим со всех сторон грозят.
Тулузцы ярости полны. Они врага теснят,
Везде имеют перевес и гонят вспять, назад,
И — рассекая те ряды, верша свой правый суд —
75 Сражают насмерть чужаков, иных же в плен влекут.
Тогда лишь завершился бой, когда погас закат,
И я скажу, что с той поры, как был Господь распят,
Таких ожесточенных битв не видел смертный взгляд,
Подобных не было и нет, я повторю стократ.
80 И горе Бог послал одним, скажу не наугад,
Другим же радость даровал, венец земных наград.
В долину пала тишина. И слышно стало тут,
Как те, кто рану получил, свершая ратный труд,
Кричат: «О Господи, спаси!» — и тех к себе зовут,
85 Кто может облегчить недуг, который жгуч и лют.
Так протекло немало дней, и было не внаклад
Тулузцам тяготы сносить и, ставя ряд преград,
Ждать новой вылазки врага, атаки вражьих орд.
Меж тем французы и попы, из коих каждый горд,
90 В Нарбоннском замке на совет сошлись ввиду невзгод.
«Сеньоры, — молвил Ги Монфор, — уже который год
Во славу Господа Христа мы льем и кровь, и пот,
И многим в схватке умереть уже настал черед.
Клянусь, ни небо, ни земля не стоят сих утрат,
95 И если прежде на врага страх наводил мой брат,
То ныне битву продолжать рискнет лишь сумасброд».
«Сеньоры, — молвил Амори, — о том и речь идет,
Что кровь убитого отца о мести вопиет
И отступление мое всяк бегством назовет.
100 Как имя доброе спасти? Как избежать клевет?
Я, за отца не отомстив, нарушу свой обет
И делу Церкви причиню непоправимый вред».
«О граф, — рек доблестный Ален, — позвольте дать совет:
Решившись город осаждать, мы не избегнем бед,
105 Ведь ныне к тем, кто был гоним, приходят дни побед[714].
Осаду жители снесут без горя и забот,
У них есть хлеб, вино, зерно, дары земных щедрот,
Дрова на случай холодов и подъяремный скот;
Сердца их радостью полны, а нас тоска гнетет.
110 Уж город был у нас в руках! Каков же результат?
Тот, кто победу упустил, вернет себе навряд
Добро, утраченное им. Так люди говорят».
«Столь велика моя печаль, — сказал Фолькет-прелат, —
Что верю: Бог меня отверг, узрел я смерть и ад».
115 И так, досады не тая, баронам рек легат:
«Теперь осаду мы прервем, и нам не возразят[715],
Поскольку будущей весной, когда земля цветет,
Мы, войско новое собрав, вернемся в сей феод[716].
Сын короля, на диво всем, возглавит сей поход!
120 Тогда и травы, и цветы, зеленый лист и плод...[717]
<...>
Но примет воду за нектар их пересохший рот.
Быть пусту городу сему! Тулузцев кара ждет;
Клянусь, от копий и мечей ничто их не спасет».
И вот точь-в-точь на Яков день[718], едва настал рассвет
125 И был сиянием небес весь Божий мир согрет,
Ушли посланцы христиан, свернув на старый след.
Ушли французы, бросив всё, ведь грянул час расплат,
Пришлось оставить чужакам вблизи тулузских врат
И честь, и славу, и коней, и скарб, и жизни цвет
130 Их графа, коему они служили столько лет;
Лишь меч и тело взять смогли, но плоть живую — нет,
Сеньора своего[719].
вернуться
...ныне к тем, кто был гоним, приходят дни побед. — После разгрома в 1213 г. для жителей Тулузы начался период оккупации. Теперь защитники города восторжествовали над своими врагами.
вернуться
Теперь осаду мы прервем, и нам не возразят... — Причиной снятия осады явилось поражение крестоносцев и отказ многих сеньоров-южан признать Амори де Монфора своим сюзереном. (В Альби признать Амори отказался даже тамошний епископ, чем заслужил порицание Папы Гонория III.) Вдобавок немало крестоносцев приняли решение покинуть войско.
вернуться
...будущей весной ~ Мы, войско новое собрав, вернемся в сей феод. — Амори де Монфор и кардинал-легат возложили на епископов Тулузы, Тарба и Комменжа, отбывавших вместе с вдовой Симона де Монфора в Иль-де-Франс, задачу раздобыть денег и навербовать новых крестоносцев. Поддерживая чаяния Амори де Монфора, Гонорий III в августе, а затем в сентябре, разослал соответствующие буллы прелатам, королю Франции и его сыну. Хронист Пьер из Во-де-Сернея упоминает о специальных папских индульгенциях. Известно, что, составляя в сентябре 1218 г. завещание, Ингеборга (ок. 1175—1236), королева Франции (с 1193 г.), завещала 40 ливров на нужды войска, отправлявшегося в альбигойские земли.
вернуться
Тогда и травы, и цветы, зеленый лист и плод... — Далее в тексте следует лакуна. Судя по следующему стиху, кардинал высказал надежду, что крестоносное воинство преодолеет трудности, в том числе голод и жажду.
вернуться
Яков день. — Праздник св. Иакова отмечается католиками 25 июля.
вернуться
Лишь меч и тело взять смогли ~ Сеньора своего. — Останки Монфора доставили в Каркассонн, однако не полностью. Гильом де Пюилоранс пишет, что труп Монфора решили сохранить по французскому обычаю (он заключался в том, что тело долго вываривали, чтобы мясо отделилось от костей, затем хоронили плоть рядом с местом гибели, а кости везли к месту погребения). Останки Монфора похоронили в приделе собора Сен-Назер в Каркассонне. В 1224 г. по приказу Амори де Монфора останки извлекли и перевезли в церковь приорства От-Брюйер, возле Шеврёза. Церковь эта была основана в 1112 г. королем Людовиком VI и тогдашним сеньором Монфора.