Поэзия трубадуров отразила состояние духа всего окситанского общества, объединенного определенным набором общих ценностей, благодаря которым между сословиями не существовало непреодолимых барьеров. Ключевым словом, определившим эти ценности, стало слово «Paratge», наиболее часто повторяемое анонимным автором второй части «Песни». Первоначально означавшее «благородство по рождению», под влиянием куртуазных ценностей трубадуров оно стало обозначать «благородство сердца» (см.: Брюнель, Дюамель 2003: 231). Paratge — благородство, присущее человеку не только в силу его происхождения, но и в силу его ума и отваги; это доблесть и честь, порядочность и равенство. «Восходящее к par — равный, понятие Paratge воплощало идею подчинения не на основе иерархии, а на добровольном согласии» (Camproux 1971: 45). Еще одним «ключом» к моральным ценностям окситанского общества считается понятие «Pretz», также часто упоминаемое автором-анонимом «Песни», и нередко в сочетании с Paratge: «Pretz et Paratge» (в переводе — «Достоинство и Честь», «Достоинство и Доблесть»). Pretz, по словам Ж. Мадоля, — это та «цена», которую имеет человек, поступающий согласно куртуазным заповедям (см.: Мадоль 2000: 45).
Проницаемость социальных барьеров, важная роль городского бюргерства и уравнение его в правах с рыцарями способствовали развитию индивидуализма, самоценного понятия личной чести и доблести. Свободными людьми были не только горожане, но и большая часть крестьян; во владениях, принадлежавших нескольким хозяевам, крестьяне фактически не подчинялись никому. Отношения между людьми и отношение людей к земле и собственности базировались на свободно заключенных договорах. В отличие от севера страны, где, согласно майорату, фьеф (феод) доставался старшему сыну, на юге наследство дробилось по числу наследников, отчего замок и подвластные ему территории нередко имели сразу нескольких владельцев, которые, в свою очередь, на основании брачных или иных родственных уз, претендовали на «кусочки» других земель и замков. Из-за дробности владений знатные сеньоры практически не могли собрать своих вассалов для ведения войны и нанимали отряды рутьеров, зачастую мало чем отличавшиеся от разбойников с большой дороги. В отличие от рыцарей, рутьеры, иначе говоря, наемники, не были связаны никакими этическими нормами и под предводительством окситанских баронов равно грабили как соседнего сеньора, так и аббата с епископом. Не случайно Церковь ненавидела их столь же яростно, сколь и еретиков, предавая и тех, и других анафеме, в то время как окситанское общество в целом относилось к рутьерам вполне терпимо. Впрочем, распри баронов-южан в основном носили характер локальный и сиюминутный, и отряд наемников, служивший сегодня одному барону, завтра уже сражался за его соседа.
При отсутствии выраженного политического единства с XI века в Окситании наметилась тенденция к складыванию Тулузского государства во главе с графами из рода Раймонденов. Собирателем земель, простиравшихся от Гиени до Савойи и от Керси до Пиренеев, стал Раймон IV де Сен-Жиль, один из предводителей 1-го крестового похода. В состав богатого и могущественного графства Тулузского входили территории Верхнего Лангедока, Арманьяка, Ажене, Керси, Руэрга, Жеводана, графства Венессен, Виварэ и Прованса. Среди вассалов графов Тулузских числились такие влиятельные сеньоры, как виконты Каркассонна и Безье из династии Тренкавелей, виконты Нарбонна, правители графств Фуа и Комменж. Вассальные связи на всех уровнях отличались гибкостью и зависели в основном от доброй воли обеих сторон. Владельцы неприступных крепостей, настоящих орлиных гнезд, таких как Терм, Кабарат, Минерва, чувствовали себя вполне независимыми и были готовы договариваться, но не подчиняться. Не жесткая вертикаль, а своеобразное согласие скрепляло окситанское общество снизу доверху.
Будучи вассалами короля Франции, графы Тулузские исключительно номинально признавали власть своего северного сюзерена. Для окситанцев Францией являлся королевский домен Иль-де-Франс, а французы считались такими же чужаками, как нормандцы, бретонцы, фламандцы или немцы (см.: Goure 1986: 174). Когда в 1173 году Раймону V пришлось оборонять свои владения, чтобы обезопасить себя от нападения со стороны принадлежавшей Плантагенетам Аквитании, он с легкостью принес оммаж англичанам. Многочисленные брачные узы соединяли юг Франции с Пиренейскими государствами Арагоном и Наваррой. Граф Тулузский Раймон V был женат вторым браком на Ришильде, вдове графа Раймона II Беренгера Прованского. А дочь Раймона VI от первого брака с Беатрисой, сестрой виконта Безье и Каркассонна, была выдана замуж за Санчо VII, короля Наварры, одного из доблестных победителей в битве при Лас-Навас-де-Толоса. Родство языков, поэзии и менталитета сближало Окситанию с Каталонией. По мнению ряда историков, к началу XIII века даже сложились предпосылки для формирования окситано-каталанского государственного образования (размышления об этом см., в частности, в статье: Roquebert 1978).