В суровых описаниях сражений Аноним отчасти следует за трубадуром Бертраном де Борном, мастером прославляющих войну сирвент[839]. В полемическом задоре поэт называет епископа Тулузы «мерзким лжецом» (лесса 145, ст. 71), а крестоносцев-французов «лжецами, извергами и бандитами» (лесса 145, ст. 53) и «разбойниками» (лесса 211, ст. 11). Эпический размах приобретают картины битв, рисуя которые автор щедро пользуется традиционными формулами и клише средневековой поэзии:
7.«Час грянул! Иль удар врага, как чашу, разобьет Тулузу, иль в ее стенах мы обретем оплот...»
Повествование безымянного поэта оканчивается на оптимистической ноте, автор уверен в торжестве правого дела тулузцев. Но время побед Раймонденов длилось недолго. После гибели Монфора его сын Амори оказался неспособен удержать завоеванные отцом земли и обратился за помощью к королю Франции. В 1219 году принц Людовик снова выступил в поход и, двигаясь к Тулузе, учинил резню в Марманде, столь же страшную, сколь резня, устроенная Монфором десятью годами ранее в Безье. Затем армия Людовика осадила Тулузу, но город устоял, и в августе принц вынужден был вернуться во Францию, бросив под стенами города осадные машины. Некоторое время окситанцам сопутствовал успех: города, захваченные Монфором и вынужденные присягнуть ему, один за другим стали переходить на сторону графов Тулузских.
В 1223 году умер Филипп Август, и перед принцем Людовиком, ставшим королем, встал вопрос о южных землях. Для его решения он прибег к помощи Церкви. В 1225 году Собор в Бурже отлучил Раймона VII от Церкви, а наследник Симона, Амори де Монфор, уступил свои права на завоеванные отцом земли королевскому дому. В 1226 году Людовик VIII начал новый крестовый поход на земли Окситании, главной целью которого был захват богатых провинций на Средиземноморском побережье. Не имея поддержки извне, граф Тулузский Раймон VII, чтобы не допустить окончательного разорения измученного длительной войной края, принял решение покориться. Кабальное соглашение, подписанное 12 апреля 1229 года в Mo, положило конец альбигойским войнам, а с ними и независимости Окситании. Как взволнованно писал историк-романтик Н. Пейра, за двадцать лет войны французских Севера и Юга погибло «2 миллиона человек, один король, много князей, народ, цивилизация, язык, гений» (Peyrat 1870: 27)[840]. Раймон VII умер в 1249 году, не оставив потомства мужского пола, и все его владения перешли к дочери Жанне, ставшей, как было оговорено в Mo, женой Альфонса де Пуатье, брата Людовика IX. Брак этот оказался бездетным, и, когда в 1271 году Альфонс де Пуатье, а следом за ним и его супруга скончались, графство Тулузское было присоединено к короне Франции. Слухи о том, что Жанну отравили, скорее всего, относятся к области легенд.
Окситания вошла в состав Франции, но история истребления альбигойских еретиков на этом не закончилась. Преследования катаров приняли поистине беспрецедентный размах. 20 апреля 1233 года циркуляром Папы Григория IX[841] была учреждена инквизиция, которой предстояло стать инструментом террора в руках пап. Новый институт, доверенный недавно созданному ордену доминиканцев, обрушил свой гнев не только на живых, но даже на мертвых катаров: их останки выкапывали из могил и публично сжигали на костре. Население как могло оборонялось от инквизиторов[842]. Главным убежищем катаров стал неприступный замок Монсегюр, высившийся на скале во владениях графов де Фуа. В эту крепость, обороняемую наемными отрядами рыцарей, бежали от преследований инквизиторов «совершенные» и простые сторонники альбигойской веры. Летом 1240 года юному виконту Раймону Тренкавелю удалось собрать войско, состоявшее в основном из файдитов, и с его помощью он — безуспешно — попытался захватить Каркассонн. В мае 1242 года вооруженный отряд из гарнизона Монсегюра во время вылазки уничтожил одиннадцать инквизиторов, остановившихся на ночлег в небольшом городке Авиньонет. Восстание Тренкавеля и убийство инквизиторов настолько разгневали власти, что они решили покончить с последним пристанищем катаров. Французы осадили Монсегюр, и после почти полуторагодовой осады обитатели крепости вынуждены были сдаться на милость победителя. Стойкость защитников Монсегюра настолько поразила врагов, что они обещали прощение не только рыцарям, оборонявшим замок, но и всем, кто был готов отречься от «ложной веры». Таковых не нашлось, и 16 марта 1244 года более двухсот катаров, как «совершенных», так и простых верующих, как мужчин, так и женщин, во главе с катарским епископом Бертраном Марти взошли на костер. Предание гласит, что в то время как у подножия Монсегюра полыхало пламя, четверо облеченных доверием «добрых людей» уносили из цитадели таинственное «сокровище катаров», о природе которого продолжают спорить и поныне. Историки полагают, что это, скорее всего, были деньги, накопленные катарами в Монсегюре для текущих нужд, и, возможно, рукописи, где был изложен символ веры катаров.
839
Наиболее полная подборка переводов поэзии Бертрана де Борна содержится в изд.: Песни 1979: 76-101.
840
О миллионах погибших пишет также и испанский историк инквизиции Х.-А. Льоренте (1756—1823), подтверждая тем самым, что документальные свидетельства альбигойских войн производят на исследователей глубокое эмоциональное воздействие (см.: Льоренте 1999/1: 79).
842
Переводы выдержек из репрессивных документов, направленных против катаров, см. в изд.: Ольденбург 2001: 350—359.