Выбрать главу

Что же делает поэтический перевод точным при наличии вольностей? Именно то, что переводчик подходит к проблеме системно, синтетически, учитывает степень влияния каждого элемента поэтического текста на качество перевода. Известно, что лингвистическое сообщение зависит от пяти факторов. Вот эти факторы: а) референт (окружающая действительность, которую автор хочет выразить); б) источник информации (отправитель сообщения, автор); в) получатель сообщения (читатель, слушатель); г) непосредственный код сообщения (структурированный текст произведения); д) канал связи (контакт). Очевидно, что у автора оригинала и у автора перевода эти факторы различаются. Прежде всего, существенно меняются факторы в) и д); следовательно, и непосредственный код сообщения не может быть простым пословным переводом, задача переводчика — создать обновленный код сообщения, отражающий как окружающую действительность оригинального произведения (референтную среду), так и само оригинальное произведение, включаемое в состав данной референтной среды в процессе перевода.

При переводе средневекового текста это замечание еще более весомо, поскольку «видимая реальность», доступная средневековому автору, существенно отличается от «реальной действительности», известной современным исследователям Средневековья, и, как следствие, переводчику средневекового произведения. Для средневекового автора реальность, во-первых, фрагментарна, во-вторых, зависит от известных лично ему, при этом часто противоречивых фактов. Кроме того, временами сам текст оригинала, в силу неизбежных недосказанностей («темнот»), требует дополнительных изысканий для окончательной трактовки. Референтная среда исследователя (переводчика) гораздо шире и определенней, чем действительность средневекового автора, переводчик просто обязан соблюдать научность в подходе к интерпретируемым фрагментам текста, учитывать не только непосредственный текст оригинала, но и весь спектр соответствующих исследований.

Приведем пример. Одна из фраз оригинала в подстрочном переводе звучит так: «клянусь елеем моего крещения». В силу особенностей построения конкретной моноримической строфы появилась необходимость ввести в состав конструкции перевода рифмоид: «фиал» — «ввел». В заданных обстоятельствах были определены два возможных решения: 1) «а я клянусь тем самым днем, когда святой фиал священник поднял надо мной и в лоно церкви ввел»; 2) «а я елеем тем клянусь, что наполнял фиал, когда прелат меня крестил и в лоно церкви ввел». Выбор лучшего варианта вовсе не очевиден! Приведем следующие аргументы в пользу второго решения: а) в первом варианте описывается порядок действий, отсутствующий в оригинале и не соответствующий референтной среде; б) в первом варианте используется отсутствующий в оригинале стилистический прием (метонимия: вещество «елей» по схожести заменяется на содержащий это вещество сосуд); в) слово «прелат» более точное с точки зрения описываемой реальности. Остается отметить, что системные свойства текста перевода, опирающиеся как на лексику, так и на структуру (поэтику) оригинала, должны соответствовать свойствам подлинника в том смысле, чтобы современный читатель ощутил себя непосредственным участником соответствующего литературного процесса. Переводчику необходимо донести до сознания читателя нужную референтную среду со всеми ее тонкостями и особенностями, так пересоздав оригинальный текст, чтобы перед читателем возникла его действующая модель, воспроизводящая как содержание, так и этос средневекового произведения. Главное (согласно «бритве Оккама»!) — не создавать новых сущностей, искажающих как оригинальный средневековый текст, так и саму реальность Средневековья.

Мы не ставим здесь задачу разобрать все переводческие проблемы и способы «перевода непереводимого». Например, можно было бы сосредоточиться на частных вопросах перевода средневековых реалий, терминов, топонимов, имен собственных и других важных составляющих старинного текста. Можно было бы обратить внимание на интереснейший вопрос искусственного «состаривания» текста перевода за счет обилия архаизмов и на возникающие при этом противоречия. Или же проанализировать особенности авторского стиля в каждой из частей «Песни»... Думается, однако, что внимательный и дотошный читатель уже получил пищу для размышлений и может с полным правом заглянуть в бурлящий котел Средневековья. А насколько любопытно это варево, тут уж судить вам.