И от себя с позором прогонят, может быть;
А коль в доспехах явитесь, вам не дерзнут грубить".
И внял старик советам горячего юнца.
Едва вооружиться успел он до конца,
Как бернцы окружили его со всех сторон.
Был этим Хильдебранд седой немало удивлен.
Он их спросил: "Куда вы с мечами наголо?"
"Пусть видит дерзкий Хаген, как много нас пришло,
Иначе он обидит и вас насмешкой злою".
И согласился взять старик соратников с собою.
Заметил смелый Фолькер, из зала бросив взор,
Что Дитриховы люди пересекают двор
Щиты у них на локте, мечи блестят в руках,
И королей предупредил скрипач в таких словах:
"Подходят к залу бернцы, и мнится мне, вражда,
А не стремленье к миру их привела сюда,
Иначе бы доспехи им были не нужны.
Боюсь, и с ними будем мы затеять бой должны".
Едва отважный шпильман все это досказал,
Как Хильдебранд с дружиной пришел ко входу в зал,
На землю щит поставил и закричал гостям:
"Богатыри, что Рюдегер худого сделал вам?
Мне господин мой Дитрих велел спросить у вас,
Не ложное ль известье он получил сейчас
И правда ли, что вами маркграф убит в бою.
Коль это так, нам не избыть до смерти скорбь свою".
Сказал владетель Тронье: "Известие правдиво,
Хоть я б желал, чтоб ложью его считать могли вы,
А Рюдегер достойный остался жив и цел
И не пришлось оплакивать нам всем его удел".
Когда известно стало, что впрямь маркграф убит,
Все Дитриховы люди заплакали навзрыд.
Текли у бернцев слезы со щек, бород, усов.
Унынье преисполнило сердца лихих бойцов.
Промолвил герцог Зигштаб, один из их числа:
"Отраду нашу битва навеки унесла.
Пал тот, кто кров и пищу давал нам в дни изгнанья.
До срока меч врага прервал его существованье".
Сказал печально Вольфвин, бесстрашный удалец:
"Когда б сражен сегодня был мой родной отец,
Я и тогда навряд ли скорбел бы так душой.
Не вынести его жене утраты столь большой".
Могучий Вольфхарт гневно воскликнул в свой черед:
"Кому теперь придется вести войска в поход,
Как их водил когда-то бехларенский маркграф?
Нас, амелунгов, навсегда осиротил он, пав".
От этих слов заплакал он сам еще сильней,
С ним - Хельфрих, Вольфбранд, Хельмнот и много их друзей,
А Хильдебранд бургундам, рыдая, возгласил:
"Молю вас сделать то, о чем наш государь просил.
Велите труп из зала к порогу принести,
Чтоб мы могли оплакать и с честью погрести
Того, кто свято верность хранил друзьям своим
И нам, лишенным родины, и вам, и остальным.
Мы, бернцы, здесь чужие, и он чужим был тоже.
Поэтому нам в просьбе отказывать негоже.
Должны, хотя б по смерти, маркграфу мы воздать
То, что от нас он вправе был при жизни ожидать".
Державный Гунтер молвил: "Хвала и честь тому,
Кто и по смерти друга готов служить ему.
Мы, люди, умираем, а верность - никогда.
Почтите же усопшего - был добр он к вам всегда".
Но тут вмешался Вольфхарт: "Просить нам надоело.
Извольте-ка, бургунды, немедля выдать тело.
Оплот и радость нашу убили вы в сраженье,
Так не мешайте хоть предать маркграфа погребенью".
Скрипач ему: "Не ждите от нас таких услуг.
Возьмите тело сами, коль нужен вам ваш друг
Лежит, в крови купаясь, он недвижимо здесь.
Вот этим и окажете вы Рюдегеру честь".
С трудом сдержался Вольфхарт и так сказал в ответ:
"Уймитесь! Нашу рану вам растравлять не след.
За грубость, сударь шпильман, воздал бы я с лихвой,
Не запрети нам Дитрих наш вступать с гостями в бой".
Промолвил Фолькер бернцу: "Блюдет запреты тот,
Кому их малодушье нарушить не дает,
И я отнюдь героем не назову его".
Одобрил Хаген от души речь друга своего.
Могучий бернец вспыхнул: "Горазды вы шутить,
Но ваш язык сумею я так укоротить
И так расстроит скрипку вам мой клинок булатный,
Что вы меня попомните, прибыв на Рейн обратно".
Ответил Фолькер: "Будьте уверены вполне,
Что если струны скрипки расстроите вы мне,
То, прежде чем вернусь я на Рейн родимый вновь,
Ваш ныне столь блестящий шлем покроет ржою кровь".
Племянник Хильдебранда рванулся к двери в зал.
По счастью, дядя силой задиру удержал.
"Как видно, ты рехнулся, коль обнажаешь меч.
Ведь это может на тебя гнев Дитриха навлечь".
"Пустите льва на волю, - опять съязвил скрипач.
Вам, старец, с ним не сладить - он чересчур горяч.
Но как бы смел он ни был, я так его приструню,
Что заречется у меня он похваляться втуне".
Поносными словами был бернец разъярен.
Себя щитом надежным прикрыл поспешно он
И шпильману навстречу помчался, словно лев.
Пустились вслед за ним друзья, придя в великий гнев.
Как ни был Вольфхарт молод, проворен, полон сил,
А все же старый дядя его опередил
И первым устремился по лестнице к дверям.
Вот так был амелунгами навязан бой гостям.
Скрестили грозный Хаген и Хильдебранд клинки.
Неукротимой злобой пылали смельчаки.
Звенели и трещали щиты в руках у них,
И красный ветер поднялся от их мечей стальных.
Но в этом поединке взять верх никто не смог:
Противников с собою унес людской поток,
И проложить друг к другу не удалось им путь.
Меж тем схватились музыкант и Вольфхарт грудь на грудь.
Неустрашимый бернец рубнул бургунда так,
Что вплоть до самых стяжек рассек на нем шишак;
Но тут удар ответный нанес скрипач мечом,
И искры из брони врага посыпались дождем.
Безудержная ярость кипела в их сердцах.
Дымились от ударов кольчуги на бойцах.
Но смелый бернец Вольфвин их развести сумел.
Кто встал меж двух таких врагов, тот в самом деле смел.
Пример радушья Гунтер в тот день являл собой:
С любым из амелунгов был рад вступить он в бой;
А Гизельхер и брата бесстрашьем затмевал:
Он шишаки десятками на бернцах разбивал.
Сын Альдриана Данкварт был мужествен всегда.
Немало гуннам сделал и раньше он вреда,
Но все ж ни с чем сравниться не может тот урон,
Который братом Хагена был бернцам нанесен.
Шли Ритшард, Гербарт, Хельфрих и Вихарт на врага